— Вчера я в очередной раз убедился, насколько вы, ваша светлость, быстро ориентируетесь в самой сложной ситуации, — восхищенно заговорил управляющий. — Вы всегда очень точно улавливаете суть проблемы. Как это я сам не догадался поискать мальчика в конюшнях?
— До сих пор не могу поверить в случившееся, — задумчиво произнес маркиз, — ведь я всегда любил лошадей, но никогда не был таким бесстрашным, как Питер.
— Говорят, среди садовников бывают такие мастера, у которых растет все и везде, про них говорят «легкая рука», — с улыбкой произнес мистер Дадждейл. — Наверное, есть и такие люди, что знают заветное словечко и могут усмирить любое животное.
— Ну да, укротители львов, к примеру, — засмеялся маркиз. Он протянул руку и взял письма, что принес мистер Дадждейл. — Есть что-нибудь важное?
— Ничего такого, с чем я не смогу справиться сам, кроме вот этого, милорд. — И он протянул маркизу конверт, подписанный рукой леди Харлоу.
— Разорвите это и выбросьте, — отрывисто приказал маркиз. — Ив дальнейшем даже не трудитесь приносить мне что-либо подобное.
— Слушаюсь, милорд. — Мистер Дадждейл помедлил минуту, потом все-таки спросил: — Я слышал, ваша светлость вчера были на Ройял-авеню. Надеюсь, вы остались довольны поездкой?
— Совершенно верно!
Маркиз уже собрался сменить тему разговора, когда что-то в словах и тоне управляющего показалось ему необычным. Он слишком давно знал Дадждейла, доверял ему, их связывало множество дел. И как управляющий мог угадать каждое желание маркиза, так и маркиз частенько отгадывал, что за мысли прячет Дадждейл под вежливой и бесстрастной маской.
— В чем дело? Что случилось, Дадждейл? — насторожился маркиз.
— Ничего особенного, милорд, просто я немного беспокоился, что мадемуазель Дюваль не будет дома, ведь вы не поручали мне предупредить ее о вашем приезде. Вот я и подумал, плохо будет: вы придете, а ее нет. — Последние слова он произнес как-то неуверенно, так что маркиз даже немного рассердился и довольно резко приказал:
— Бросьте темнить, Дадждейл. Говорите наконец, в чем дело. Какие у вас сомнения?
Мистер Дадждейл молчал, потупив взор, и маркиз еще более сердито добавил:
— Вы знаете, Дадждейл, не хуже меня, что больше всего на свете меня раздражают глупые намеки и разговоры вокруг да около. Лучше сразу скажите мне правду, какой бы неприятной она ни была.
— Просто я кое-что прочитал, милорд…
— Что именно?
Дадждейл снова заколебался, потом решился и сказал:
— Наверняка это неправда, ведь эти бульварные газетенки только и делают, что распространяют всякую ложь. Они там намекали, будто у мадемуазель Дюваль роман с одним актером. Тем, что играет главную роль в «Простушке».
Маркиз задумался, а потом вспомнил довольно красивого молодого актера, его недавно взяли на эту роль вместо более опытного, но уже довольно пожилого. Да, все закулисные сплетни еще более смешны и неправдоподобны, чем те, что рассказывают в высшем свете, подумал маркиз.
И он готов был уже весело посмеяться над очередной нелепицей, как вдруг в памяти его всплыли некоторые подробности. Раньше они не казались ему странными, но теперь над ними стоило задуматься.
Вчера вечером перед ужином на Ройял-авеню он решил принять ванну. Это чудесное устройство вызывало неизменный восторг у каждой из прелестных обитательниц домика в Челси. Попасть в ванную комнату можно было прямо из спальни Рене. Маркиз лежал в ароматной воде и думал, как, впрочем, всегда, что удобства и комфорт, если уж быть честным, всегда стоят затраченных денег.
Он вышел из воды и вытерся пушистым полотенцем. На столике он заметил бритвенный прибор в кожаном футляре. Бритва была с рукояткой из слоновой кости, точно такая, какой он обычно пользовался. До чего внимательны и предусмотрительны француженки, подумал он тогда, обо всем позаботятся. Как мило, что Рене подумала о нем, приобрела для него вещицу, которая может понадобиться. Ну, коли так все сложилось, маркиз побрился. Он обычно делал это сам, как и Наполеон Бонапарт, хотя большинство аристократов пользовались услугами камердинеров или цирюльников.
Сейчас же он вспомнил, что, когда снова зашел в ванную комнату, бритва исчезла. Но тогда он не обратил на это внимания. Так же, как не придал сначала никакого значения тому, что сказала провожавшая его служанка:
— У нас осталось совсем мало шампанского и кларета, милорд.
— Хорошо, я прослежу, — рассеянно ответил маркиз и подумал, что утром надо будет дать указания управляющему.
Сейчас он припомнил также, что совсем недавно отослал в Челси достаточное количество напитков. Рене же в отличие от многих других актрис пила очень мало. Во время ужина с маркизом она едва выпила два бокала шампанского, как всегда повторяя при этом, что предпочитает экзотические ликеры.
В душе маркиза бушевала гроза. Нет, он не винил Рене за ее новое увлечение, ведь он сам не вспоминал о подруге больше месяца. Но теперь стало понятно, отчего она была так любезна, так предупредительна и мила, так громко радовалась его приходу и много раз повторяла, что несказанно счастлива видеть его. И все лишь из-за того, что совесть ее была нечиста! Ведь считалось так: раз женщина стала признанной любовницей, то мужчина, который дает ей дом, оплачивает все расходы и, кроме того, предоставил в распоряжение экипаж, вправе рассчитывать, что все свои прелести и умения она прибережет для него одного.
Маркиз был слишком уверен в себе и никогда раньше не думал о том, что его могут обманывать. По крайней мере поводов для подозрений у него не было. Но теперь его надули, превратили в дурака. Наверное, многие мужчины оказывались в подобном положении, но для маркиза это ощущение было внове и, надо сказать, не доставило ему никакого удовольствия.
— Думаю, Дадждейл, — произнес он наконец после долгого молчания, — надо отправить мадемуазель Дюваль обычный чек с просьбой освободить дом в течение месяца.
Голос маркиза прозвучал ровно и невыразительно.
— Я прослежу, милорд, — кратко ответил мистер Дадждейл.
— Мне хотелось бы еще раз перечитать письмо из Ньюмаркета, — уже деловым тоном произнес маркиз, — вчера я не слишком внимательно изучил его. И еще есть несколько вопросов, которые я хочу решить вместе с вами.
— Сейчас я принесу письмо, — с готовностью сказал мистер Дадждейл.
Летти проснулась довольно поздно. Она сидела в кровати и завтракала.
До чего прекрасна жизнь в Осминтон-Хаусе, думала она. И одна из безусловных приятностей — эти роскошные подносы с изысканной едой. Все блюда были настолько вкусны, что каждый день начинался для Летти с небольшого праздника.
Мистер Дадждейл сразу предупредил обеих сестер, что маркиз не любит женское общество по утрам, и они с превеликой радостью согласились завтракать в своих комнатах.
