– Я не знаю тебя.
– Узнаешь. – В другой ситуации эти слова прозвучали бы как угроза, но в моем случае – родители мне не верят, Деккер меня отверг – они показались обещанием. Я шагнула внутрь и закрыла дверь.
– Давай посмотрим, что с рукой, – сказал Трой.
Я протянула ему правую руку, раскрыла ладонь: красно-фиолетовая рана, пульсирующая болью. Трой заключил мою ладонь в свои, кончиками больших пальцев провел по краю ожога.
– Вторая степень. И то не сильно. Все будет хорошо. Тебе пришлось пройти через вещи похуже.
Он отпустил меня, подошел к раковине, открыл кран и заткнул пробкой слив. Вода набиралась.
– Опусти руку в воду и подержи немного. – Пока я выполняла его указание, он возился на кухне. – Хочешь пить? А есть?
Я помотала головой. Но он все равно достал из холодильника газировку и щелкнул крышкой. Я взяла банку здоровой рукой.
– Давай сюда пальто. Ты вся пропахла дымом.
Я помогла Трою снять с меня пальто: сначала со здоровой руки, затем с обожженной, вытащив ее ненадолго из раковины. Он обрызгал пальто освежителем воздуха и повесил на спинку стула.
Расстелив рядом кухонное полотенце, достал из воды мою руку. Положил на стол и начал промакивать рану. Она меньше дергала, но каждое прикосновение отзывалось болью. Трой посмотрел мне в глаза, подался вперед, взял прядь моих волос и поднес к лицу.
– И волосы очень пахнут дымом… – Он находился близко, совсем близко.
Я отступила.
– Я была на вечеринке, так что все в порядке.
Если родители спросят, скажу, что был фейерверк или что-нибудь в этом роде.
Трой пересек крошечное пространство и скрылся в ванной. Я слышала, как он копается в шкафчиках. Через время он появился с баночкой мази с антибиотиком.
– Думаю, это подойдет. Но на работе у меня есть очень хорошее средство.
Трой вылил немного содержимого банки себе на пальцы и осторожно смазал ожог. Затем перебинтовал мне ладонь чистой тканью и некрепко завязал. Но руки не убрал. Провел пальцами по запястью, дошел до локтя.
– Мне пора домой.
Трой выпустил меня:
– Я работаю в доме престарелых. Ты знаешь, где это?
– Нет.
– А где пиццерия «У Джонни»?
Это место знали все.
– Да.
– Отлично. Дом престарелых за углом. Завтра я весь день на работе. Приходи, и я как следует обработаю тебе рану.
– Завтра сочельник.
– Ну, по праздникам старики не перестают болеть.
Трой помог мне надеть пальто, и мы вышли на улицу. Сколько же вопросов мне хотелось задать ему по пути домой! Как мы оба оказались у того дома? Что там случилось? Почему мы сбежали? Но я не произнесла ни слова, потому что уже знала ответы, как мне казалось.
Я оказалась у того дома, потому что старик умирал. Так же меня потянуло в больнице к палате умирающего пациента. Так же я охотилась за тенью во дворе миссис Мерковиц в ночь ее смерти.
У меня перехватило дыхание.
– Ты знаешь, где я живу!
– Знаю, – согласился Трой.
Он проехал по городу без единой моей подсказки и припарковался прямо напротив моего дома.
– Я видела тебя той ночью у дома моей соседки.
Трой сжал челюсти и проговорил сквозь зубы:
– Я думал, ты меня не заметила.
– Только тень, силуэт.
Уголки его рта приподнялись, но это не была улыбка.
– Я и есть тень.
Машина Деккера уже стояла у дома. Господи, только бы он не зашел ко мне проверить, вернулась ли я. Что я тогда скажу родителям?
– Дилани, ты придешь завтра? Да?
– Приду, – ответила я и натянула пониже рукава пальто, чтобы скрыть повязку на руке.
Родители ждали меня в гостиной. Мама стояла у окна.
– Кто это был?
– Трой.
– Какой еще Трой? Первый раз о нем слышу!
Если это все, что маму интересовало, то Деккер не заходил. Ну правильно, а с какой стати ему заходить?
– Папа видел его в торговом центре.
– А-а… Не хочешь нам рассказать о Трое еще что-нибудь?
– Нет, мама, не хочу.
Я ничего не хотела рассказать им о Трое. Просто парень, который понимает, когда человек умирает. Совсем как я.
Мама пошла вслед за мной по лестнице.
– Милая, мне кажется, ты расстроена?
Да, я была расстроена. Меня потянуло к старику, которого я знать не знала: сначала в торговом центре, потом у него дома. Он умер. А я его не спасла.
– На вечеринке что-то случилось?
Я закрыла и открыла глаза. Перед глазами появился Деккер, целующий Тару.
– Изжога.
– О, я сейчас принесу тебе таблетку.
Я хотела попросить и обезболивающее, но вспомнила, что пузырек остался у Деккера в машине. Через минуту в комнату вернулась мама с лекарством от изжоги. Ей нравилось всех спасать – поэтому я дала ей такую возможность.
Глава 9
Как только мама закрыла за собой дверь, я тут же бросилась мыть голову. Подняв обожженную правую руку, чтобы не намочить повязку, левой я усердно втирала в волосы шампунь, избавляясь от запаха дыма. Впервые я оценила, насколько важно иметь две руки.
Выйдя из ванной, я обнаружила на тумбочке у кровати снотворное и стакан воды. Я сдвинула «Отверженных», водрузила на стол ноутбук и включила. Из-за головных болей читать книги с мелким шрифтом не выходило. Теперь из-за ожога нельзя было писать. Но остались и другие способы занять себя.
Увеличив стандартный шрифт в три раза, я погрузилась в статьи о том, что наука объяснить не в силах. О людях с мозгом, способным обрабатывать больше информации, чем можно представить. О животных, чувствующих приближение смерти. О цивилизациях, не развитых технологически, но улавливающих надвигающуюся опасность.
Я листала материалы о мозговых нарушениях и наткнулась на статью про синестезию – состояние, при котором все чувства взаимосвязаны. Там было написано о том, что некоторые люди видят музыкальные симфонии, ощущают слова на вкус, буква «С» кажется им ярко-красной, а буква «А» – синей, слово «счастье» для них на вкус соленое, а «небо» напоминает пережаренный стейк. Для меня вот, например, слово «смерть» имеет вкус швейцарского сыра – острого, твердого, пикантного.
Может, с моим мозгом произошло что-то подобное? Нейроны нашли новые траектории движения, перепутались, осели в необычных местах мозга. Вдруг у каждого где-то спрятана способность ощущать смерть, но люди просто не умеют ею пользоваться? А мне удалось превзойти человеческие возможности? А как это получилось у Троя?
