– Он меня знает и понимает.
Произнеся эти слова, я осознала, что они принадлежат не мне, а Трою.
– Это я тебя знаю.
– Он тоже был в коме. Он понимает, каково это.
– Если бы ты мне рассказала, я бы тоже понял. Ну понятно: ответ «да». У вас что-то закрутилось.
Так вот как оно обычно закручивается: знакомишься с парнем, с которым есть кое-что общее, целуешься с ним в Рождество… Или все закрутилось раньше, тринадцать лет назад, с мальчишкой, который пообещал меня рассмешить и с тех пор каждый день выполняет свое обещание? Какая теперь разница? Ничего не вернуть. И впереди у нас ничего нет. Мы увязли в болоте.
Я накинула сумку на плечо и выпрыгнула из машины.
– Думаю, это не твое дело.
– Согласен, – ответил Деккер. Я захлопнула дверцу. Но он опустил стекло. – Я просто хотел понять, откуда ты его знаешь. Потому что я прекрасно помню, где видел его. Вот и все. – Я замерла, упершись рукой в бедро, вскинув брови: типа, а какое мне дело. Но раз я стояла, то дело было. – В больнице. Я видел его в больнице.
Деккер поднял стекло и уехал. Я заставила себя ступить на крыльцо только после того, как он зарулил к своему дому. Внутри все сжалось после его слов, но я старалась не думать о причине, пока не поднялась к себе в комнату.
Переодеваясь, я заметила, что над локтем остались синяки. Я растянула кожу, пытаясь рассмотреть отпечатки пальцев Троя. Что он за человек? Разговор с Деккером поставил меня перед необходимостью решить простейшую логическую задачу. Как Трой узнал, что мы похожи, еще до знакомства со мной? Откуда он вообще про меня узнал? Сначала я думала, что он прочитал обо мне в газете. Это оказалось ложью. Затем я думала, что он заметил меня у дома миссис Мерковиц. И это не так. Теперь выяснилось, что он знал меня по больнице. Может, он ходил к врачу на консультацию по поводу головных болей? В конце концов, если он так легко врал моим родителям, то что ему мешает врать мне?
Пока я решала эту задачку, в голове возникла еще одна. Человек начинает умирать, и нас к нему тянет. Человек начинает умирать, и мы появляемся рядом. А если наоборот? Мы появляемся, и человек начинает умирать. Впервые я поняла, как важен порядок частей предложения. Если меня притягивает смерть, то это странно и, скажем так, дерьмово. Но если это я притягиваю смерть, то все гораздо, гораздо хуже.
Я сползла по стене на пол, обхватила голову руками, впилась пальцами в макушку. Что-то в моей голове не так. И любое из определений: счастливая случайность, аномалия и тем более чудо – сюда не подойдет.
Происходящее там – мерзость. И только с Троем я могу об этом поговорить.
Я хотела попросить у мамы машину, но кухня оказалась пуста, когда я спустилась утром к завтраку. Мама не готовила, не натирала шкафчики и столы, не мыла посуду. Ее нигде не было. Я проверила кладовку, гараж, прачечную. Мамы не было. Тогда я вернулась на второй этаж и заглянула в приоткрытую дверь спальни.
В комнате с плотно задернутыми шторами, скрючившись на полу, сидела мама, а вокруг лежали фотоальбомы. Я сначала подумала, что она смотрит свои детские снимки, но потом узнала обложки. Эти альбомы делала сама мама, украшая каждый лист, подбирая фото и картинки, ленточки и вырезки. По одному альбому на каждый год моей жизни – до самой начальной школы. А там уже каждый год стал похож на другой.
Она водила пальцем по снимку, как будто пыталась вспомнить девочку, запечатленную на нем. Как будто та девочка – настоящая, а я – только призрак прошлого. Как будто девочка со снимка – умерла. Нет, не так. Умерла для нее. Как ее родители когда-то. По спине пробежал холодок. Я тихонько ушла. И взяла машину.
Трой, видимо, не ждал меня так рано. А может, после того как я прогнала его вчера днем, не ждал вовсе. Он напугал меня тогда. Тем, что может быть таким властным, таким злым.
За стойкой регистрации сидела все та же женщина. Она помахала мне, когда я проходила мимо, и указала пальцем, где искать Троя. Как и в прошлый раз, смерть звала меня отовсюду. Из-за некоторых дверей шло слабое притяжение, из-за некоторых – более интенсивное. Но самое ощутимое было в конце коридора. И Троя я снова нашла там. Прислонившись к дверному косяку, я смотрела, как он заботится о больной старухе. Куском влажной ткани он обтер ей лицо и оставил ткань на лбу, пока собирал с подноса остатки еды.
Зря я так плохо думала о нем. Не имела права. Я бы не смогла ухаживать за старым, больным, находящимся при смерти человеком. Я неправильно поняла его поведение. Конечно, он имел право злиться – я тоже иногда злилась. Плохое настроение я привыкла выливать на Деккера. А сейчас даже родители боялись того, что со мной происходит. Они отказали мне в кредите доверия, и боль от этого была сильнее, чем от ожога на ладони. А Трой заслужил, чтобы в него поверили, даже сильнее, чем я. Ведь человек, в котором столько сострадания, может творить только добро?
Я уже поднесла руку к приоткрытой двери, чтобы постучаться и войти, но замерла на полужесте. Трой вытряхнул содержимое стаканчика с лекарствами на поднос, перебрал таблетки пальцами: синяя, розовая, белая, желтая. Три из них собрал в кулак, оставив только желтую. Не особо хорошо я его и знаю, оказывается. Может, именно так он добывает себе обезболивающие. Или сидит на сильных препаратах. Или продает их на сторону, чтобы оплатить квартиру. Но, конечно, все можно оправдать, исходя из его ситуации. Он не идеален. Он сломлен. Он жертва обстоятельств.
Трой подошел к раковине и смыл туда таблетки. Пока таблетки уплывали в канализацию, он набрал в бумажный стаканчик воды. Подошел к старухе, положил ей в открытый рот желтую таблетку и дал запить парой глотков. Я бесшумно шагнула в комнату: конечно, его поведение меня поразило, но ведь он не приторговывает сильнодействующими препаратами – и это вызывает облегчение.
А затем Трой нагнулся к старухе и прошептал ей в самое ухо:
– Мучиться осталось недолго. Потерпи, еще немного потерпи.
Его слова эхом отозвались у меня в голове, разбудили смутные воспоминания. Я быстро отступила, подошва скрипнула по линолеуму, и Трой резко обернулся на звук.
– Привет, ты только пришла?
Вместо ответа я попятилась. Трой выругался себе под нос. Я побежала к выходу.
– Стой! – прозвучало вслед.
Трой нагнал меня до того, как я успела выбежать в главный холл, и быстро затащил в пустую палату. Закрыл дверь и прислонился к ней спиной, заблокировав для меня любую возможность выйти.
– Это не то, о чем ты подумала.
– А что я подумала? Что ты забрал ее таблетки или что ты…
Я опустила глаза на рукав, под которым скрывался длинный тонкий шрам. Острый металл, боль, крики…
– Ты…
– Это не то, о чем ты подумала, – повторил он, поднимая одну руку, будто пытался показать, что ему нечего скрывать. Но другой рукой он крепко держал дверь. – Клянусь тебе, я все могу объяснить, но только не здесь. Не сейчас.
