– Но был же Карсон…
– Ничего не было. Вернее, ничего серьезного.
– А тот парень? Трой.
– Он…
Нет, я не буду врать Деккеру.
– По правде говоря, я не знаю… Просто не знаю, что со мной происходит. Зачем я это делаю, – продолжил Деккер. Худшая попытка оправдаться из всех попыток мира. – Я больше не понимаю, где верх, а где низ. Мне кажется, что я… – Он замолчал и заморгал.
– …тону, – закончила я. – Тебе кажется, что ты тонешь.
Он кивнул. Скольких же я утянула с собой, когда провалилась под лед? Сколько еще человек утонуло? Я думала, что оказалась в водной пучине сама по себе, но, может, я ошиблась?
– Это я во всем виноват. – Деккер развел руками.
Я стала его ошибкой. Со мной все не так: я изуродована, а он видит все отметины на моем теле.
– Я люблю тебя, и я так поступил с тобой.
Мне хотелось сказать, что он спас меня, но уверенность в этом куда-то пропала. Подумав, что я не услышала его, Деккер повторил:
– Я люблю тебя.
Будто эти три слова стирали все, что случилось до. Он протянул ко мне руку, но я отшатнулась, шагнула к двери. И ушла.
– Дилани, – позвал он. И посмотрел с мольбой. А я отвела взгляд.
И развела руками, пока он не сказал еще что-нибудь. Это все было слишком. Карсон умер. Мама исчезала. Трой убивал. Я бесполезна. А Деккер признается в любви, будто это имеет какой-то смысл теперь.
– Я слышала тебя. Слишком поздно.
Разве Деккер сам этого не видит? Я больше не жива. Он открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но я пресекла его.
– Да какой это имеет смысл, Деккер? Никакого долбаного смысла в этом больше нет.
И я ушла.
Я направилась прямо к озеру Фалькон, как будто хотела поговорить с ним. Но, отойдя совсем недалеко от дороги, остановилась. Зачем я здесь? Озеро казалось больше по размеру, чем обычно, – точно дальний берег стал еще дальше.
Я сделала шаг назад, зажмурилась. Отмотать пленку. Вернуться в момент «до». Попросить Деккера пойти в обход, а не по льду. Нет, еще раньше: уговорить его остаться у нас дома, в тепле, только он и я. Я бы сказала ему важные слова, и они бы имели смысл. Случись это все до – оно бы имело смысл.
Еще шаг назад. Визг тормозов, громкий гудок. Я резко открыла глаза: по загоревшимся стоп-сигналам я поняла, что автомобиль успел затормозить и обогнуть меня.
Я вернулась домой: сердце колотится, грудная клетка скована болью. Мамы снова не было. Но машина стояла в гараже, пальто висело на привычном месте. Так что она в доме, наверное, закрылась в комнате, пытается воскресить прежнюю Дилани. Без мамы дом застывал. Не мое отсутствие делало его безжизненным – мамино. Она была его душой, и она исчезала.
Я достала упаковку замороженных печений, которые мама всегда хранила на случай непредвиденного визита гостей, разложила их на противне, поставила в духовку. Хотя мне и было запрещено прикасаться к плите в целях безопасности. Но я рассудила, что, даже если и натворю что-то с духовкой, все прочие достижения этой недели мне не переплюнуть.
Сидя на деревянном кухонном стуле с прямой спинкой, я вдыхала аромат тающего шоколада. Когда-то я прочитала, что запахи – самое лучшее средство для пробуждения воспоминаний. И я попыталась. Я сделала глубокий вдох, затем еще и еще, чтобы перенестись в то время, когда мама пекла печенье, я за столом делала уроки, а Деккер кружил у плиты и таскал неостывшие печенюшки прямо с противня.
И на мгновение у меня получилось. Запищал таймер духовки, я надела мамины красные рукавицы-прихватки и вытащила печенье. Позвонили в дверь. Не снимая рукавиц, я оперлась на дверь и припала к глазку. Снаружи стоял Трой, точно так же прижавшийся ладонями к двери, как будто в зеркале отражая мою позу.
– Что тебе нужно? – спросила я через дверь.
– Хочу видеть тебя. Хочу убедиться, что ты в порядке.
– Да я лучше всех!
Дверь я открыла, но осталась стоять на том же месте. У Троя были сжаты кулаки.
– Могу войти?
Вместо ответа я выскользнула наружу, закрыв за собой дверь. Скрестив руки на груди, чтобы не мерзнуть, ждала.
– А где твоя мама?
– В доме, – ответила я тоном, не вызывающим сомнений: она может выйти в любую минуту. Хотя, конечно, она не выйдет.
Трой посмотрел на мои руки:
– А что ты делаешь?
Я вытерла их о домашние штаны – маминым жестом, улыбнулась и сказала:
– Пеку печенье.
Трой наградил меня хмурым взглядом:
– Что случилось?
Я расхохоталась:
– Что случилось? Ты спрашиваешь, что случилось? Да ты издеваешься! Все на свете случилось!
В голове у меня образовалась пустота, точно я смотрела за этой сценой со стороны. Но видела я только Троя. Остальное не имело значения.
Трой обхватил голову руками, помассировал пальцами виски. И заговорил, уставившись под ноги:
– Дилани, ты должна собраться. – Посмотрел на меня. Но в его глазах не было прежней самоуверенности: ее сменили паника и растерянность. – Я переживаю за тебя.
Уперев руки в боки, я покачнулась на пятках:
– Очень мило с твоей стороны, Трой. Очень мило. Когда я была в больнице, ты ведь тоже переживал. И когда поджигал дом, тоже переживал за старика. – Трой быстро оглянулся – нет ли рядом случайных слушателей. – И за Карсона переживал, так переживал, что просто стоял рядом и наблюдал, как он умирает. Да если бы ты хоть за одного человека переживал по-настоящему, за меня в том числе, ты бы хоть что-то сделал. Ты бы попытался мне помочь.
Трой сделал несколько быстрых шагов по крыльцу:
– Я на самом деле хочу тебе помочь.
Подошел ко мне. Я отклонилась, пришлось вжаться спиной в дверь. Трой навис надо мной, расставив руки так, что я оказалась между ними.
Его лицо было в паре сантиметров, я чувствовала его дыхание. Кажется, он ждал чего-то. Но ничего не последовало, и тогда он сам прижал свои губы к моим, а когда я не ответила, он просунул ладонь мне под затылок и прижал меня к себе. Закрыв глаза, он двигал губами, а я просто стояла с открытыми глазами и не шевелилась. Наконец он остановился, убрал руку, отстранился и открыл глаза.
– Ты умираешь, – прошептал он.
Я вцепилась в дверную ручку. Я заболела? И он чувствует это?
– Внутри…
Облегчения не последовало. Он прав. Он видит то, что не видит Деккер. Отпустив дверь, я оттолкнула Троя двумя руками – прямо в рукавицах-прихватках. Потеряв равновесие, он отшатнулся назад, спустился на несколько ступенек.
– Трой… – Он остановился: одна нога на крыльце, одна уже на дорожке. – Думаю, тогда мне надо держаться от тебя подальше.
