Джеймс снова расплылся в отвратительной улыбке. Он вытянул руку и указал на коридор.
– А ты посмотри в подвале. Он там такое натворил… у-у-у… только ты его не наказывай. Я уже все сделал, любимая.
Джеймс явно гордился собой. Кожа Оливии покрылась мурашками. Она с силой толкнула мужа в сторону, тот не удержал равновесия и завалился на бок, крепко выругавшись. Оливия бросилась к подвалу. Набрав скорость, которая через несколько миль достигла бы скорости света, Оливия налетела на дверь. Обычно члены семьи не закрывают ее, но в этот раз Джеймс не поскупился и запер маленького мальчика в месте, которого боится каждый второй ребенок Мейнритона. При мысли об этом Оливии уже не казались важными ни обморок, ни новость о беременности, ее волновал только запертый в подвале сын.
– Эдди!
Оливия услышала странный звук, она готова была поклясться, что где-то стучат в барабаны. Какие-то далекие и глухие удары. Правда, на секунду ей почудилось, что звук идет прямо из ее головы.
«Бедный, бедный мой мальчик!»
Она открыла защелку и распахнула дверь.
– А-а-а! – завопил Эдди Кастер.
Оливия спустилась в подвал и увидела перепуганного сына.
– Эдди!
Оливия снова атакована пеленой. Стресс в самом апогее. Быстро перебирая ногами, она, как цунами, обрушилась на сына и заключила его в объятия, почувствовав облегчение.
– Ты как? Я все знаю! Это папа, да? Он тебе не сделал больно?
Оливия продолжала сыпать вопросами, целуя сына в щеку. По ее лицу катились слезы испуга, сквозь которые она пыталась улыбаться, чтобы не напугать ребенка еще больше.
Она вывела сына из подвала и проводила в его комнату. Проходя по коридору, она заметила, что Джеймс сидит на диванчике в гостиной и пустыми глазами глядит в никуда. Будто не человек, а соломенное чучело, которое вечность смотрит мертвыми глазами куда-то вдаль.
Скандал был неизбежен. Только сначала нужно было отвести сына в его комнату. Жаль, что Моники нет дома. Она бы доверила дочери брата, да что говорить, после своей смерти она доверит Монике все. Даже защищать Эдди от отца.
Мать вошла в комнату, ведя сына перед собой. Затем она подхватила его под мышки, усадила на кровать и посмотрела сыну в глаза, при этом ощупывая ноги и руки.
– Где болит? Тут? Может, тут?
– Мам…
– А может, здесь?
Оливия ощупывала его тело в поисках синяков и травм, не слыша ничего вокруг. Материнские руки добрались до живота, но мешала белая книга в руках сына. Она выхватила ее у Эдди и бросила рядом на кровать.
– Мам… слышишь?
Оливия принялась прощупывать ребра и услышала прекрасный звук – ее сын засмеялся.
– Мам, щекотно, – сквозь смех пропищал Эдди.
Оливия заплакала и спрятала свое усталое лицо в ладонях. Многое заставляет мам плакать: рождение ребенка, победы, переезд, окончание учебы, свадьбы. Все это – счастье. Многие дети не особо понимают, как работает эта штука – материнские слезы, в том числе и маленький Эдди.
Оливия почувствовала, как сын прикоснулся к ней. Она убрала руки от лица и встретила обеспокоенный взгляд ребенка. Легкая пелена все еще кружила в глазах, словно утренняя дымка.
– Мама, почему ты плачешь?
Оливия постаралась успокоиться. Своими слезами она запросто могла перепугать сына, а ей этого не хотелось.
– Я просто долго не могла тебя найти, вот и заплакала. Папа тебя не бил?
Мать видела, что сыну трудно подобрать ответ на ее вопрос. Он пару раз отвел глаза в поисках подходящих слов. Эдди хоть и ее сын, но он не хотел наговаривать на папу. Вопрос отпал сам собой, если только Джеймс действительно не тронул Эдди.
– Нет, мам, только за стекло покричал. Но они… – Эдди замолчал и опустил голову.
– Стекло поставим новое, папа просто забыл про это. А что еще за «они»?
– Да так, ничего. Не про то подумал.
Оливия поняла, что сын что-то недоговаривает. Возможно, это не самое важное. Судя по беглому осмотру, кости были целы, на коже никаких синяков. Да и сам Эдди при движениях не кривит ртом и не жмурит от боли глаза. Кажется, Джеймс и вправду ограничился только криками. Правда, это не очень-то утешило Оливию. Она взглянула на белую книгу около сына.
– А что это такое? Где ты это взял?
Эдди проследил за взглядом матери и тоже посмотрел на белый комикс. Резко повернувшись к маме, он ответил:
– Это Ларри мне подарил. Я же к нему сегодня забегал.
Оливия сразу приняла этот ответ. Поводов для сомнений не было, ведь Ларри часто привозил подарки для Эдди. Крепкая детская дружба.
– А почему он белый? Это же комикс, да?
– Да! Только он не обычный. – Эдди пару секунд помолчал и продолжил дальше: – Это специальный комикс. На нем надо рисовать свой. Любые идеи, любые герои, да делай с ним что хочешь! Ларри купил его на одной выставке. Там проходит конкурс «Нарисуй свой комикс и пришли нам». – Эдди еще немного помялся с ответом, но вновь продолжил: – Если мы с Ларри сможем победить, нам дадут купон на любую серию!
– Ого!
Оливия почувствовала фальшь в этих словах. Эдди явно придумал про конкурс, но то, что белая книга для собственного сочинения историй, она не сомневалась.
– Ты уже нарисовал что-нибудь? Или придумал?
– Пока нет. Я его только получил. Да там и краски нужны специальные. У Ларри порисую.
Оливия в очередной раз получила жизненный пинок под зад. У Эдди, как и у многих детей, интересы требуют специальных вещей. Оливия припомнила, что, когда она была маленькой, ей покупали «Долли Молли» – миленькие куклы с пухлыми ручонками и ножками. Волосы делали из специального материала, даже разрешалось делать им прически при помощи плойки. Для серии игрушек выпускались оригинальные наряды. Все, кто их получал, могли с гордостью катить своих деточек в колясках и показывать, насколько они разбирались в качественных вещах для Молли. Но тут крылась совсем не детская проблема – цена нарядов кусалась похлеще пчел на медовой пасеке, поэтому многие компании по производству игрушек делали неоригинальные, или лучше сказать, «неспециальные» наряды. Оливия с легкостью поняла слова Эдди. В детстве ей не хватало специальных вещей, а теперь их не хватало ее сыну, хотя совсем недавно у всей семьи Кастеров вся жизнь была «специальная».
– Хорошо! – Оливия погладила сына по щеке. Она наклонилась и поцеловала его, оставив на детской коже мокрый след от недавних слез. – Постарайся не спускаться сегодня вниз. Ужин я принесу тебе в комнату. Если вернется Моника, я разрешу тебе поесть у нее.
– Да она меня возненавидит за это, ма! – весело произнес Эдди.
Веселье Эдди всегда было заразительным, поэтому Оливия не смогла удержаться и улыбнулась.
