Моника застыла. Она вообразила себя женой детектива, прихватившей немного дедуктивного метода из профессиональной жизни мужа. Она знала только одних «Носорогов». Из раздумий ее вырвал восторженный крик матери:
– А-а-а!
Оливия сжала кулаки, взметнула руки вверх и снова радостно крикнула. Она подошла к сыну и поцеловала его в макушку. Затем она сорвалась с места и набросилась на Монику. Дочь моментально почувствовала, сколько сил таится в материнских руках. Придави она посильнее, Моника бы быстро выплеснула фонтаном все свои внутренности. – Ты моя умница! – Оливия поцеловала дочь в щеку и снова принялась обнимать и прижимать ее к груди.
– Мам, задушишь же! – Моника заулыбалась от внезапной вспышки любви. Она видела Эдди, который зажал рот руками, чтобы не расхохотаться над тем, как его старшую сестру тискают, словно маленькую девчушку.
– Ничего, потерпишь. Дай мне порадоваться за тебя. – Оливия приложила ладони к щекам дочери и повернула ее лицом к себе. – Ты моя умница. – Мать несколько раз приложилась губами ко лбу Моники, сопровождая поцелуи причмокивающим звуком.
– Мам, ну Эдди же смотрит! – Моника всем своим напускным серьезным видом пыталась скрыть свои истинные чувства. Если бы брата не было рядом, она бы покорно отдалась на съедение бешеному проявлению материнских чувств. Ее теплые и сильные объятия – словно дом, в котором хотелось поселиться до конца времен.
– Ну ладно, ладно! – Оливия нехотя высвободила дочь из рук. Она сделала пару шагов и опустилась на стул напротив дочери. – Сынок, не хочешь присесть? У меня радостные новости! – Она отодвинула рядом стоящий стул с высокой спинкой и похлопала по сиденью.
Эдди мигом уселся. Поставив локти на стол, он опустил голову на ладони.
– Кто звонил, мама? – поинтересовался он.
– Начну с того, чего я вообще не ожидала от тебя, дорогая.
– Эм, и чего же я такого натворила? – Моника действительно не понимала, что в этом мире можно натворить, чтобы вызвать такую реакцию матери. В голову приходит множество хороших поступков, но Моника ни одного из них не совершала за последнее время.
– Только не притворяйся. Ты же подала заявку в Валаамский университет?
Моника округлившимися глазами поглядела на брата, а тот, раскрыв рот, смотрел в изумленное лицо сестры. Моника знала, Эдди не совсем понимает, о чем идет речь, но он явно осознавал, что это и есть дар сундука.
– Мам, послушай…
– Так ты еще и на финансовую помощь подала заявку! – перебила Оливия свою дочь. – Я до сих пор не понимаю, как тебе ее одобрили, но все четыре года обучения, общежитие, столовое питание – все это оплачено нашим штатом. Нам только и нужно оплатить залог на мебель в общежитии. Все, твое образование полностью оплачено!
Кухня вновь погрузилась в молчание. Оливия не стала сдерживаться, и из ее глаз брызнули слезы, знаменующие хоть какой-то намек на конец черной полосы и начало белой. Эдди вскочил со стула и подошел к Монике. Он дотянулся до ее уха и прошептал:
– Ей надо все рассказать.
– Иди-ка погуляй, Эдди.
– Но я не хочу…
– Иди погуляй, Эдди, – перебила сестра брата. – К Ларри зайди, поиграйте там во что-нибудь. Я тут сама разберусь.
– С чем разберешься? – сквозь всхлипывание спросила Оливия.
Моника кивнула головой в сторону. Эдди недовольно выдохнул.
– Ладно, пойду. Мам, можно пойти к Ларри в гости?
– А не рановато ли? Может, они еще спят? – Оливия встала со стула, прошла к коробке с бумажными салфетками, выудила одну и вытерла слезы с лица.
– Да не-е-ет, – протянул Эдди и махнул рукой. – Он всегда рано просыпается. – Мальчик повернулся к сестре и закатил глаза: – Да и что дома-то делать? Все равно даже рассказать нечего.
Оливия скомкала салфетку и повернулась к детям.
– Ладно, иди, только поосторожней. Не играйте на дороге.
Эдди подпрыгнул и встал по стойке смирно, отдав честь. – Есть, сэр, мама-генерал.
Оливия с Моникой засмеялись, а Эдди направился переодеваться. Перед самым выходом мальчик повернулся к сестре и показал язык. Моника пригрозила брату кулаком, и Эдди быстро скрылся за дверью.
– Может, чая? – спросила Оливия у Моники.
– Скоро у нас вместо крови будет чай.
– Ну ладно. – Оливия вернулась на свое место за столом. – Теперь выкладывай, это как же ты умудрилась получить такое спонсорство? Только без утайки, мне нужно знать абсолютно все, во всех деталях.
– А я ничего и не делала! – серьезно заметила Моника.
Вот сейчас разговор должен был плавно перейти от волшебного к паранормальному. Оливия была верующей, но церковь никогда не посещала по собственной воле, если не считать детских времен, когда каждое воскресенье ее родители снаряжали свою дочурку для воскресной мессы.
– Ты меня за дурочку принимаешь? – Лицо Оливии не омрачилось. Все та же сияющая улыбочка и покрасневшие от слез глаза.
– Мам, я тебе сейчас кое-что расскажу, только предупреждаю – со мной все нормально. Вот Эдди, наверное, надо отдать специалисту, а то трусы поверх трико скоро будет носить от своих супергероев. Но все, что я скажу – правда. Могу даже показать доказательство.
– Юная леди, если ты вздумала пошутить, то у тебя выходит так себе. Но давай, я слушаю, но если я не поверю, ты выкладываешь все как есть. Договорились?
Моника прониклась семейной дипломатией. Скорее всего, она унаследовала черту извлекать выгоду из договоров с Эдди от мамы, если не считать того, что каждая сестра стремится заставить младших братьев убирать комнату или мыть за тебя посуду.
– Пара мгновений – и я здесь.
– Хорошо, я жду. – Моника только встала из-за стола, как ее за плечо поймала мама.
– Что это за синяк? – Оливия указала пальцем на место чуть ниже плеча своей дочери.
Моника взглянула на свою руку, на которой красовалась темно-серая окружность диаметром с десятицентовую монету.
– Наверное ударилась, не знаю. А-а-а… точно, мне твой сыночек вчера двинул в плечо.
Моника вспоминала этот эпизод в подвале. Удар ей показался не таким сильным, но, видимо, Эдди нехило за что-то отомстил, раз осталась такая боевая рана.
– Вы подрались? – тревожно спросила Оливия.
– Скорее игрались. Да ладно, мам, я даже не почувствовала. Если бы ты не сказала, то, наверное, и не заметила бы. Давай я пойду, мне нужно кое-что принести, чтобы ты поверила в мой рассказ.
– Хорошо, иди. Я пока сделаю чай. Будешь?
– Уговорила, давай свой чай. – Дочь улыбнулась и вышла из кухни.
Девушка поднялась в свою комнату, которая купалась в золотых красках и ярких белых отблесках подступающего дня. «Долли Молли» все так же занимала стул, на котором Моника вчера ее оставила. Волосы куклы блестели от солнечных лучей, что придало ей какой-то живости. Моника взяла куклу и покрутила в руках. На платьице осталось небольшое серое пятно от вчерашнего падения на грязный пол. Пострадали также две горошинки красного и желтого цвета, но кукла в целом удачно пережила падение.
