Зависимому психологу важнее нравиться клиенту, чем помогать ему в решении проблем. У такого психолога клиент всегда прав в буквальном смысле этого слова. Терапия превращается в приятное времяпровождение, клиент хвалит всем необычайно услужливого психолога, увеличивая его клиентуру. Получается что-то вроде компании собутыльников, играющей в игру: «Ты меня уважаешь, я тебя уважаю, значит, мы уважаемые люди».
Рано или поздно наступает похмелье, и тогда кажущаяся мягкая забота о клиенте оборачивается пристальным контролем, жертвенный альтруизм – мазохистским эгоцентризмом с обидчивостью и готовностью обвинять за «неблагодарность»: «Я могу читать мысли, поэтому знаю вас лучше вас самого и могу предвидеть ваше будущее, так что мне надо верить больше, чем себе. Мне нельзя противоречить, вы – простой смертный, а я обладаю объективной истиной. Я идеален, берите с меня пример и выполняйте все мои рекомендации. И если вам не становится лучше, как всем остальным моим клиентам, виноваты вы сами».
Вместо честного признания своих эмоциональных проблем такой психолог пытается решать чужие, свои семейные конфликты прикрывает картиной показного благополучия, духовное развитие заменяет аскетизмом и пуританством, нередко скрывающими сверхценное отношение к материальным благам.
Зависимый клиент постоянно подозрительно наблюдает за моими словами, ищет в них скрытый смысл, пытается понять мои намерения, «механизмы», работающие в моем уме, мои теории и технику, постоянно «интерпретируя» их. Он извлекает нужную информацию, после сессии тщательно разбирается в ней, дает свою оценку и затем сознательно усваивает или отвергает.
Зависимый клиент внимательно изучает мои особенности и странности, подражает в одежде, повторяет мои любимые выражения. Его подлинная сущность прячется под маской, похожей на меня. В конце концов клиент сам становится жертвой своего страха попасть в зависимость от меня. Под влиянием таких взаимоотношений я могу потерять свою спонтанность.
Вместо того чтобы работать, равномерно распределяя свое внимание, я, защищаясь, начинаю контролировать свои вмешательства. Отсутствие отношений переноса и его динамики в течение долгого времени обескураживает меня: на самом деле ничего не происходит, а я не могу понять, почему. В конце концов я начинаю чувствовать себя ненужным, а свою работу – бесполезным занятием. Я даже могут заключить бессознательную сделку с клиентом, снова и снова принимая свое поражение и пытаясь начать все сначала.
Однако я знаю по опыту своих отношений, как один человек осмеливается привязаться к другому, а другой в ответ принимает эту привязанность, сохраняя уважение к автономии партнера. Умение чувствовать себя и аналитиком, и зависимым клиентом помогает мне увидеть и постепенно начать интерпретировать неспособность клиента быть зависимым, помня лишь, что преждевременные интерпретации клиент может разрушить с помощью интеллектуализации и отрицания психической реальности.
Я начинаю с прояснения вопроса, почему клиенту трудно предположить, что я сказал что-то, желая помочь ему лучше понять себя, а не из стремления промыть ему мозги. Если я воспринимаюсь как независимый человек, уверенный в своих творческих способностях, не испытывает ли клиент завистливое желание разрушить мою работу? Возможно, клиент таким образом ограничивает свое собственное воображение и обесценивает свои эмоциональные переживания? Что он этим выигрывает? Не воспроизводятся ли сейчас взаимоотношения с родителем? Мне нужно продемонстрировать разницу между аналитической ситуацией и прошлым клиента?
Клиент критикует мои слова или молчание, сопротивляется моему желанию не только сохранить уважение к нему, но и видеть его любовь и то, что можно любить в его личности. Он все выслушивает, стремясь нейтрализовать или устранить непосредственное эмоциональное впечатление от моих слов. Иногда возникает впечатление, что я разговариваю сам с собой, как шизофреник со своими голосами.
В процессе терапии я помогаю клиенту повысить уровень самоутверждения, разорвать ограничивающие связи, делающие клиента зависимым от других и нарушающих его чувство самоидентичности. Помогаю отказаться от лишних обязанностей и чрезмерной ответственности за других. Поддерживаю у клиента проявления самостоятельности, соперничества, а иногда и оппозиции, толкуя их как победу над страхом и угодничеством. Освобождаю механизмы агрессии, предлагая выразить враждебные чувства и прорабатывая используемые защиты от тревоги: перенос, проекцию, отрицание и вытеснение. Учитываю, что под тревогой часто прячется чувство вины.
Ей хотелось забраться ему в карман и жить там всегда, чувствуя свою полную безопасность.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Оригиналы
Шизоид нередко создает себе парадоксальную ситуацию: он стремится ограничить круг общения, но не может обеспечить неформальный контакт, необходимый в паре. Разрешить это противоречие можно, лишь поручив шизоиду делать свое дело в одиночку. Шизоида одинаково утомляют и болтливый гипертим, и чувствительные циклотим, лабильный и сенситив. Ему легче переносить замкнутого психастеника, а интеллектуальное общение с шизоидом, увлеченным той же идеей, доставляет ему высшее наслаждение, уступающее для него лишь общению с компьютером. Тяжеловесная аффективность параноидного и эпилептоида подавляют шизоида, зато обманчивый блеск истероида может его вполне устроить. Бездуховность неустойчивого, равно как и догматизм конформного не находят отклика в богатой, творческой натуре шизоида.
Клиенты обычно обращаются ко мне с жалобами на снижение трудоспособности, упадок сил. Это означает для них опасность ослабить контроль за своими аутистическими границами, которые я могу теперь прорвать, обнаружив брешь в линии самообороны. Я позволяю клиенту самому контролировать дистанцию, чтобы уменьшить его тревогу поглощения или растворения в консультанте. Поспешные интерпретации служат для клиента сигналом к бегству.
В работе с шизоидным клиентом я стараюсь соблюдать следующие правила.
• Не принуждать, не заманивать и не обманывать, чтобы помочь клиенту стать более открытым.
• Понимать субъективное значение поведения клиента и его психические процессы.
• Использовать мимику и жесты, а также речь, показывая, что аффект клиента существует и воспринимается консультантом как важный.
• Проявлять интерес к внутриличностному и межличностному миру клиента, эмпатически вовлекаться в его переживания и давать знать об этом через подстройку, расспрос и терпение.
• Не скрывать своего недовольства пассивным поведением клиента.
• Помогать клиенту быть таким же внимательным к своим чувствам и потребностям, как к потребностям других.
Я помогаю клиенту установить реалистические отношения с окружающим миром, развить чувство самоидентичности, отказаться от потребности в симбиотических отношениях и от пассивных ожиданий найти всезнающий и всемогущий объект. Обеспечиваю клиенту теплое и бережное отношение. Не рассчитывая на взаимность, проявляю к клиенту спокойный и благожелательный интерес. С пониманием отношусь к его страху перед сближением и пытаюсь найти причины его эксцентричного поведения.
