За обедом у всех развязываются языки – эффект вагонного купе. Каждый торопится исповедаться – доверие за доверие. Хорошо сидим… Вечереет. Включаем свет. Ощущение такое, будто собрались давние приятели. Смотрят, блаженно улыбаясь, друг другу кажутся такими милыми. Сейчас я вам устрою. Играем в „супружеский бой“!
Мужчины пытаются быть галантными, дамы изображают воркующих японочек. Увы, через несколько минут кот вылез из мешка: они кричат, машут кулаками, негодуют. Вот он, товар лицом! Ничего-ничего, пусть посмотрят на себя и таких. Лучше сейчас, чем потом.
Негативных впечатлений масса. Самое время для „Электрического стула“. Послушать сейчас, как обрушиваются женщины на жертву-мужчину, а потом наоборот, можно подумать – собрались сплошь садисты, муже- и женоненавистники. Любовь к обобщениям особенно проявляется у женщины в очках (она таки оказалась завучем школы). Всю жизнь ждала мужчину мягкого по отношению к ней, но твердого по отношению к ее недругам. И что же? Или мямли, или глупцы-грубияны. Отсюда и вывод сделала: перевелись настоящие мужчины. Группа делает другой вывод: не ищи несуществующее. Хочу предложить ей ролевой тренинг, чтобы она освободилась от своего максимализма, стала более реалистичной и жизнерадостной. Но оставил это для разговора наедине.
Выяснилось, что „хихикающий медведь“ (так окрестили во время игры в ассоциации парня-тяжеловеса) вызывает у дам скорее желание опекать, чем любовную страсть. Посоветовал ему заняться в группе общения тренингом уверенности, спонтанности.
Накрашенная девушка к концу марафона перестала изображать секс-бомбу, терпеливо выслушала, что она производит впечатление динамистки, с ней тянет на приключение, а не на семейные узы. Слишком зациклена на себе. Это выглядит как самовлюбленность, безразличие к людям. Согласилась со мной, что нужно будет походить на группу, потренировать внимание к партнеру, умение вживаться в его внутренний мир.
ФИНИШ. За прощальным чаем, уставшие, расслабленно улыбаемся друг другу. Взаимное доверие оплачено тяжелым трудом души. Все выложились до последнего. Что дал нам марафон? Подводим итоги.
Первое. Лучше поняли себя, увидели со стороны главные свои достоинства и недостатки.
Второе. Познакомились с групповыми методами работы над собой, испытали их на себе.
И третье. Почувствовали себя друзьями. У большинства есть желание продолжать работу вместе. Тут же создали группу.
А эта пара, которая любезничала еще со времен „приятной руки“, кажется, собирается обойтись без посторонней помощи. Что ж, удачи им!»
Фрагмент групповой сессии
Моя домашняя группа имеет обыкновение после сессии посидеть в кафе на первом этаже нашего дома, такая «группа после группы». Начало сегодня обычное, разговор ни о чем – разогреваются. Я выхожу открыть дверь припоздавшей Ларисе. По возвращении Слава делает мне комплимент: когда я выходил, все отметили, как мне идет сегодняшний прикид. Я говорю, что он в стиле шоумена Соловьева. Иван называет его проституткой власти.
Жанна: Значит, журналисты все же бывают продажными.
Иван: Я говорил про Соловьева.
Жанна (перебивает): В кафе ты говорил про всех, какие они честные.
Иван (едва сдерживаясь): Ты меня хочешь заткнуть?
Жанна (спокойно): Да, я хочу тебя заткнуть.
Иван (кричит): Тогда я говорю тебе – заткнись.
Жанна: Ты мне не дал сказать в кафе.
Жанна продолжает: на группе все играют в «хорошо сидим», она здесь расслабляется, отдыхает и ее не трогает, о чем здесь говорят. А в кафе Иван грубо влез в ее границы, настаивал, чтобы она изменила свое мнение.
Жанна: Иван, почему ты сказал тогда, что ты в ярости?
Иван: Я готов к такой разборке, если остальные не возражают.
Лариса: Я не буду участвовать в ней, я и в кафе быстро ушла. Меня покоробили обобщенные резкие негативные высказывания Жанны про журналистов и актеров. К сожалению, у меня нет сил защищать свою точку зрения, я избегаю конфликтов.
Жанна: Я не понимаю, почему я должна была по требованию Ивана смотреть этот гребаный фильм про Джексона.
Жанна вспоминает, как в школе ее посадили в центр круга и всем классом обсуждали, почему она разбила дружбу двух подруг. Пока подруга не возразила, что они теперь дружат втроем. Алик говорит о своей симпатии к Жанне и опасается, что она покинет группу. Она признается в таком желании: здесь слишком благостно, она скучает. Она переживает, что не может защитить свою точку зрения. Вспоминает, как папа потребовал извиниться перед мамой, которую Жанна довела до слез. Она тогда почувствовала, что все против нее.
Алла: Я рада, что Жанна сегодня приоткрыла свои чувства и неважно, какие.
Я: Чтобы так осмелеть, надо знать, что не все против тебя. Иван не нуждается в поддержке, он может защитить себя сам. А за Жанну кто, кроме Алика?
Алла Жанне: Я за тебя. (Пауза.)
Я: Если я отождествлю себя с каким-то мнением, меня можно уничтожить вместе с ним.
Алик: Мне не важно мнение, мне важнее симпатия к Жанне.
Жанна: Мы с папой совсем недавно научились оставаться каждый при своем мнении. Он скандалил с мамой, она не поддавалась, оба оставались побитые. Я опасаюсь поддаться, меня тогда уничтожат.
Иван замечает, что разговор не конкретный. Напоминает, что в кафе речь шла о фильме про Майкла Джексона как педофила. Но он не виноват, родители этих детей сами подкидывали их ему, а детям нравилось, что он их любит.
Я: Иван говорит о своих впечатлениях. А не о понятиях, как Жанна.
Жанна: Тема педофилии для меня очень острая.
Лариса: Для меня это тоже острая тема, я тоже не буду смотреть этот фильм.
Разговор переходит на другое, и там разряжаются эмоции, связанные с первичной темой.
Валя спрашивает Жанну, что она сейчас чувствует, та молчит. Я говорю о страхе столкнуться с тем, что твои слова никому не нужны. Все согласно поддакивают. Валя признается, что когда Жанна не ответила ей на вопрос, ее это отбросило. Директор Вали гей, он не скрывает этого, ведет себя как истеричка. Она теперь не реагирует эмоционально, переводит разговор на деловые рельсы: что я должна сделать? Он пасует, тогда она говорит о своем недовольстве его жестким тоном, и он начинает оправдываться.
Иван обещает взять на вооружение способ Вали. Жанне хочется обнять Ивана. Они обнимаются. Я спрашиваю Ивана, не жалко ли ему ее? Нет, у него сначала злость, а потом становится стыдно. Если сразу будет стыдно или жалко, то оправдается ожидание родителей, они на этом играли.
Жанна вспоминает, как отец отлупил ее в четыре года, когда она ушла домой из его пьяной компании, а потом избил в 20 лет, когда она ушла от мужа. Она приехала с вещами домой, мама позвонила папе, тот приехал и налетел на Жанну, мама его оттащила. Жанне было страшно. Он никогда не извинялся за это.
