• Заключаю рабочий договор, который фиксирует семейные цели и мои функции с целью структурирования работы.
• Предлагаю членам семьи задать любые вопросы.
Вначале я определяю, кто в семье лидер, кто сублидер – «рупор семьи», кто обозначен как пациент (чаще – ребенок, выделенный семьей в качестве семейной защиты). Если в семье есть явный лидер, я обращаюсь к другим членам семьи через него. Затем присоединяюсь к семье, устанавливая конструктивную дистанцию, подражая их речи, употребляя метафоры и идиомы семьи, используя понятия, отражающие доминирующие анализаторы того или иного участника. Говорю с родителями на языке ответственности, с детьми – на языке отстаивания прав; с общительной семьей я общителен, со сдержанной – сдержан. Синхронизирую дыхание и экспрессивность речи с членом семьи, заявляющим проблему, копирую позы, мимики и жесты участников беседы.
Применяю следующие приемы:
• сажусь рядом с членами данной субсистемы и действую вместе с ними;
• внимательно слушаю членов данной субсистемы и способствую тому, чтобы остальные тоже внимательно их слушали, признавали их право на самостоятельные высказывания;
• показываю членам субсистемы, как они используют свою власть неадекватно и тем самым достигают результата, противоположного желаемому;
• тренирую супругов в адекватном родительском поведении и предлагаю им сразу же применять результаты этого тренинга во взаимодействии с ребенком;
• помогаю членам субсистемы ясно определить свои собственные потребности и позиции и продемонстрировать это в откровенно напористой манере;
• соотношу внутрисемейные роли и задачи с ясно очерченными границами внутри семьи (помогаю распределить обязанности);
• освобождаю ребенка от псевдородительской роли или сдвигаю его с приятельской позиции по отношению к родителям (прошу родителей делать то, что обычно делают дети);
• напоминаю членам каждой из субсистем (в том числе прародителям) об их адекватном месте в семейной системе и помогаю определить свое собственное семейное пространство, свои права, привилегии и обязанности в рамках каждой из субсистем.
Работа обычно начинается с приглашения членов семьи обсудить имеющиеся у них заботы, чувства и мысли. Последующие встречи начинаю либо молча, либо спрашивая: «С чего бы вы хотели сегодня начать?» Затем откидываюсь на стуле и позволяю клиентам говорить, минимально направляя их и вмешиваясь в разговор. Вопросы ограничиваются просьбой дать развернутое описание и разъяснение. «Не могли бы вы подробнее рассказать об этом?», «Вы обсуждали с кем-нибудь в семье ваши чувства по этому поводу?»
Когда первоначальные ассоциации и спонтанные взаимодействия прекращаются, начинаю медленно зондировать почву, выяснять историю, мысли и чувства людей, а также их представления о перспективе членов семьи. «Что думает ваш отец о ваших проблемах? Как бы он объяснил их?» Большое внимание уделяю воспоминаниям детства и ассоциациям, связанным с отношениями с родителями, а также эмоциональным долгам, которые могут переноситься из родительской в собственную семью или из первого брака во второй. Так, жена может чувствовать вину перед матерью и искупать ее, потакая эгоизму мужа. Он же считает, что первая жена недодала ему внимания, и ожидает выплаты этого долга от второй жены.
Я избегаю вовлечения в треугольники и учу избегать их членов семьи. Для этого задаю объективный и рациональный тон беседе, направляю ее ход, поощряю членов семьи обращаться непосредственно друг к другу. Делаю акцент не на объяснении возможных мотивов поведения, а на констатации того, «кто, что, когда и где кому сказал или сделал». Для сохранения справедливого равновесия сил иногда в игровой форме занимаю сторону то одного, то другого члена семьи.
В процессе консультирования семьи я решаю следующие задачи:
• налаживаю прямой взаимный контакт;
• создаю терапевтическую атмосферу, способствующую эмпатическому взаимодействию между членами семьи, а также между семьей и собой;
• обеспечиваю безопасность и эмоциональную поддержку наиболее слабого в данный момент члена семьи;
• помогаю семье понять суть происходящего процесса и обращаюсь к глубинному конфликту, который лежит в основе неправильного отношения к члену семьи;
• развиваю способности к взаимопониманию и эмпатии;
• развиваю способности принимать существующие различия в оценках и взглядах;
• добиваюсь, чтобы члены семьи понимали и уважали интересы и потребности друг друга;
• формирую более гибкое отношение к тому, кто становится лидером в определенной ситуации;
• стремлюсь, чтобы участники осознали динамику взаимоотношений между поколениями;
• совершенствую у участников навыки индивидуального и совместного решения проблем;
• не позволяю приписывать семейные проблемы кому-то одному;
• освобождаю от этой роли «козла отпущения»;
• развиваю способности участников к анализу собственных потребностей и переживаний;
• стремлюсь к балансу между личными и семейными факторами, стремлением к независимости и сплоченности;
• изменяю дезадаптивные правила, действующие в семье.
При этом я учитываю различные варианты структуры семьи: смешанная семья с детьми от другого брака или приемными детьми, неполная семья или сожительствующая гетеросексуальная или гомосексуальная пара. Внимательно отношусь к семейным правилам, нормам и объединениям внутри семьи. При определении причин каких-либо событий или поведения рассматриваю более широкую картину и выясняю, как взаимосвязано поведение участников.
Я не склоняю семью ни к какому типу взаимоотношений, честно признаю границы своих возможностей. Проявляю уважение ко всем членам семьи, не разделяя их на правых и неправых, воздерживаюсь от критики. Работаю в единой «команде» с семьей, подчеркиваю позитивную роль семьи в терапевтическом процессе, с пониманием и сочувствием отношусь к интенсивным эмоциональным проявлениям в семье. Помогаю членам семьи в их развитии, информирую семью о самых различных возможностях лечения, помогаю ей в психологическом и медицинском образовании, давая читать свои книги, обеспечиваю информацией о возможной социальной помощи.
Когда кто-нибудь из членов семьи говорит о проблеме, я замечаю следующие вещи:
• Волнует ли родственника, что подумают другие по поводу его высказываний. Это позволяет выдвинуть гипотезы о существовании коалиций.
• Говорят ли члены семьи об этой проблеме в первый раз или раньше они об этом уже рассказывали. (Некоторые семьи уже проходили лечение у другого психотерапевта, и это важная информация.) Она дает возможность эффективнее производить изменения, делая что-то отличное от предыдущих способов лечения.
• Верит ли семья, что терапевт им может помочь, или она чувствует безнадежность. Тогда в последнем случае мне придется искать различные способы мотивации для членов семьи, иначе будет трудно произвести изменения.
