• Кого они обвиняют в сложившейся ситуации? Ребенка, школу, себя? Исследование этой информации дает мне возможность подстроиться к критериям и ценностям семьи, затем я привожу ее к тому, что решить проблему можно только совместными усилиями всех ее членов, и слежу за их реакцией. Особое внимание уделяю родственникам, не согласным с таким заявлением, чтобы подстроиться к их критериям и сохранить адекватный раппорт.
• Когда один человек говорит, я наблюдаю за реакцией остальных. Согласны ли они с говорящим? Особенно важно мне заметить реакцию жены на высказывания мужа и наоборот. Это позволяет точнее исследовать иерархическое устройство и определить патологическую последовательность или какую-либо ее часть.
Я добиваюсь осознания семьей того, как нерешенные в прошлом проблемы влияют на взаимоотношения в семье в данный момент и как из этого нарушенного контекста отношений возникают неконструктивные способы адаптации к жизни семьи у некоторых ее членов. Поощряю каждого участника в строительстве непосредственных личных отношений с каждым из членов расширенной семьи, без вмешательства других.
Как правило, семья неосознанно «проверяет» мою моральную и аффективную устойчивость, пытается использовать меня в решении семейных конфликтов для усиления позиций одного или нескольких членов семьи, переложить на меня ответственность за проблемного члена семьи. В случае кризиса, сформировавшегося или проявившегося в период психотерапии, семья обвиняет меня в происходящем, представляя меня в роли «козла отпущения», чтобы еще на какой-то период сохранить шаткое равновесие в семье.
Откровенные обсуждения семейных проблем обычно являются болезненными, и многие идут на все, чтобы избежать этого. Чаще всего такое сопротивление выражается в стремлении пройти курс или отдельные сеансы индивидуальной терапии, чтобы избежать разговора о семейных проблемах; в стойком желании разговаривать со мной, а не с другими членами семьи; в стремлении избежать конфликтных тем; в навязывании роли «козла отпущения»; в прибегании к депрессии, чтобы избежать конфронтации; и в постоянном отказе обсуждать собственную роль в проблемных взаимоотношениях.
Проявления сопротивления могут быть такими:
• Терапия застряла в положении плато.
• Сессии однотипны и предсказуемы.
• Я слишком активен при выборе темы разговора.
• Мы с семьей наслаждаемся дружеской атмосферой, которая стала важнее, чем обращение к конфликтам.
• Я взял на себя определенную роль в семье (сочувствующий слушатель супругов или фигура строгого родителя для детей), заменяя недостающую функцию в семье (когда супруги не слушают друг друга, а родители недостаточно дисциплинируют и контролируют своих детей).
Сопротивление семьи служит поводом задуматься над следующим.
• Какое послание семья пытается мне передать?
• Не слишком ли я настойчив?
• Кто перегружен – вся семья или кто-то один?
• Может быть, мы еще не готовы для работы с этой темой?
• Достаточно ли сильна мотивация семьи, чтобы реализовать мое предложение?
В работе с семейным сопротивлением я предпринимаю следующее:
• Создаю альянс. Присоединяюсь к семье в качестве сочувствующего и готового оказать поддержку ее члена.
• Помню, что все семьи сопротивляются терапии. Любая система активно работает в направлении поддержания своего равновесия и препятствует любым изменениям.
• Создаю альянс с человеком, обладающим в семье реальной властью. Без учета семейной иерархии никакое изменение невозможно.
• Становлюсь на позицию членов семьи с точки зрения их взгляда на проблему. Не оспариваю с первых минут мнение того или иного члена семьи о сути проблемы. Понимаю, что возможно лишь медленное изменение.
• Начинаю с того, что доступно членам семьи. Не предлагаю им сделать то, к чему они пока не готовы.
• Иду по пути наименьшего сопротивления. Избегаю вступать в борьбу, вначале сосредоточиваюсь на тех аспектах проблемы, которые легче поддаются изменениям.
• Рассматриваю сопротивление с точки зрения его полезности. Вместо того чтобы считать отказ от сотрудничества проявлением упрямства, рассматриваю его как обратную связь.
• Заключаю рабочий договор. Оказываю членам семьи помощь в выборе реалистичных целей и помогаю справиться с заданиями, которые им под силу.
Если сопротивление проявляется в сомнениях по поводу моей компетентности («Вы сами в браке? Вы разводились? У вас есть дети? Вы давно занимаетесь семейной терапией?»), я поступаю следующим образом.
• Отвечаю открыто – важнее не содержание ответа, а взаимная честность и открытость.
• Избегаю защитных реакций («Почему вы спрашиваете?»).
• Задаю вопрос клиенту только после ответа ему («Скажите, пожалуйста, почему вам важно было это узнать?»).
• Выражаю благодарность, если мне помогают осознавать мои уязвимые места.
В период знакомства с семьей, члены которой отличаются авторитарностью и ригидностью взаимоотношений, я применяю недирективный стиль; в момент постановки определенных задач использую директивный стиль; вызванную перестройкой взаимоотношений фрустрацию преодолеваю вновь с помощью недирективного стиля; реакция на рецидивы неблагоприятных отношений в семье может потребовать директивности.
Инициатор обращения предъявляет, как правило, манипулятивный запрос, который позволяет инициатору обращения дистанцироваться от бессознательного или осознаваемого чувства вины, снять с себя ответственность за происходящее в семье и перенести ее на ребенка и меня. С помощью психотерапевтических метафор я перевожу запрос с поверхностного манипулятивного уровня на уровень осознания матерью и отцом своей неэффективности в роли родителей и супругов.
Я исследую ресурсные состояния семьи как системы и отдельных ее членов. «Был ли в вашей жизни момент, когда вы вместе чувствовали себя комфортно? Как вы этого добивались?» Экскурсы в прошлое я осуществляю в основном для поиска ресурсных состояний членов семьи. Формулирование целей каждого члена семьи приводит к формулированию цели семьи как единого психологического механизма.
На этой стадии я применяю недирективный подход, нацеленный на вербализацию неосознаваемых отношений членов семьи, установление контактов и влияние через механизмы семейной иерархии.
Для присоединения к семье и предъявляемой структуре ролей я:
• устанавливаю конструктивную дистанцию – свободное расположение членов семьи;
• присоединяюсь через синхронизацию дыхания к тому члену семьи, который заявляет проблемы.
• использую приемы подражания – прямое и непрямое отражение поз, мимики и жестов участников терапии;
• присоединяюсь к заявителю проблемы и к выделенному пациенту по скорости, громкости и интонации речи;
