Там.
Он завернулся в колдовство, став невидимым, пока карабкался с крыши на крышу, мчась быстрее поезда.
На севере, на другом конце города, он почуял восстающего из-под земли врага. Тот просачивается из сливных труб и подвалов. Забирает лица и личины у первых жертв новой войны. Веретенщики в Гвердоне. Он слышал сквозь эфир их чуждый клич, их жалобные мольбы – они искали свою верховную жрицу, Предвестницу, ту, что вернет их богов-создателей.
Но он ближе к добыче и убьет ее первым.
Глава 33
– Ты похожа на родственницу, – сообщила Алина.
Кари поразмыслила над этим. Последний раз так говорили, когда ей было шесть, а Эладоре семь.
– Откуда ты ее знаешь?
– О, у меня есть свои способы. Кстати, она в безопасности – ну в той же мере, как и все мы, а нам тут охереть как опасно. – Алина заметила еще живую восковую руку, соединенную тонкой полоской материи с горящим фитилем. И расплющила ее сапогом. – Что ты делала прошлой ночью?
– Ничего.
– ТЕБЕ НЕ ПРОВЕСТИ МЕНЯ, О ТЬМЫ ОТРОДЬЕ, – произнесла Алина. Голос прокатился по заборам переулка и молотом ударил Кари, подобно психическому штурму колоколов. Кари пошатнулась и едва не рухнула в грязь. Кровь хлынула носом и ртом. – ЗАРАЗА, ПРОСТИ, ДА СВАЛИТЕ ВЫ УЖЕ НАКОНЕЦ, ДАЙТЕ НОРМАЛЬНО поговорить. Нижние боги, святость – это тяжкая кара, да?
– Ты… – Кари до сих пор оглушена.
– Айе. Святая Алина, едрить, перед вами. Но мои боги не убивают людей, никогда – если те этого не заслуживают. Скажи-ка, девонька, – ты заслуживаешь смерти? – Алина приставила меч острием к груди Кариллон, уколов прямо над сердцем. – Что ты делала прошлой ночью? – снова спросила она.
– Мой друг Шпат – он каменный человек. Его отравили. Он был при смерти. Мы взяли энергию Черных Железных богов и вылечили его. – Кари утерла губы. – Я об этом не просила, не хочешь? Я вообще не хотела сюда возвращаться, а тем более под ор кучки злобных колоколов. Но я воспользовалась тем, что попалось под руку.
Меч Алины внезапно запылал. Кари вскрикнула, когда раскаленный клинок опалил кожу, но Алина крутанулась и отшвырнула меч на коровий гон. Клинок отскочил от забора и плюхнулся в грязную лужу. Вода забурлила и пошла паром.
– Я не собираюсь ее убивать, понятно! Если только не будет другого выхода! – заорала Алина небесам. – Тупорылые дебилы. Видишь, я не стану тебя убивать, – сказала она Кари. Помогла подняться, стряхнула прогар и мастерски, как карманница, забрала у Кари кинжал.
– Эй!
– Убивать не стану. И не позволю выкидывать глупости. – Алина схватила Кари за руку и подняла женщину моложе себя в воздух, как куклу. – По твоим словам, умысла в этом нет, – прозвучало довольно честно. Но алхимикам ты нужна, чтобы делать из тебя божьи бомбы, а значит, тебя нельзя отпускать. Я отведу тебя в церковь, вот. К человеку по имени Синтер. Ты с ним уже встречалась – эта падла позавчера в университете пыталась тебя завалить.
Кари вспомнила того урода и его подручного, поймавших ее. Она бы погибла, не появись неожиданно Мирен.
– Слушай меня! – цыкнула Алина. – Он тебе зла не причинит. Я ему не дам. Ты под моей защитой настолько, насколько хватит моих сил. Но это означает, что ты не вздумаешь удирать или опять исчезать, добро? А уж тем более отчебучивать полную дурь, навроде как ткнуть меня ножиком. Есть и второй вариант – я тебе сейчас врежу и вырублю, а то и сломаю твои тощие ножки, тогда не побегаешь – хоть этого мне и не хочется. Ну так как мы поступим?
– Я… – начала Кари.
– Кстати, начнешь мне голову морочить – я пойму.
– Пойду! Только руку мне не ломай!
Алина опять ее отпустила.
– Вишь, делов-то. Идем, восковые суки сегодня повсюду. – Она отдала назад нож.
Кари робко дотронулась до ожога.
– Божьи бомбы. Роша что-то такое про них говорила. Я хотела об этом порасспрашивать Онгента. Видела, как алхимики плавят Черные Железные колокола. Они и правда делают из них оружие, убивающее богов?
– Айе. Так-то и хер бы с ними, мир без пары богов не развалится – такое мое мнение. Но это же алхимики, а им доверять…
Алина осеклась и оглянулась на коровий гон. Темнота за спиной у них двигалась. В отдалении кто-то вскрикнул, и крик не то что бы резко оборвался, а вернее сказать – резко продлился, смялся в жалобный вой и угас.
Обе женщины – святые. Обе благословенны прозрением, не свойственным простым людям. Но служат они, однако, умаленным, или же скованным божествам. С Алиной Хранимые боги, хранимые впроголодь, растерянные и слабые. Кари же избранная святая Черных Железных богов, а они заточены и ограничены материей, их воплотившей. Будь та или другая святыми иного бога, обладай кто из них сверхчеловеческим даром занебесного гнева и помешательства, как бойцы на Божьей войне, тогда тьма не стала бы преградой их очам (останься у них к тому времени еще очи), и они с непреложностью всеведения знали бы, что на них надвигается.
Для Алины поток тьмы источал скверну и страх. Скопище самого ненавистного, что непременно нужно уничтожить. Рассудок затопило памятью прочих святых, других героев Гвердона. Она вспомнила, как триста лет назад маршировала с ополчением крестьян, подкрепленным чудовищной силой богов. Наделена силой сносить ветхие стены, наделена пламенем сжигать недругов. Она припомнила, как предала город мечу. Вспомнила место, нареченное ныне площадью Сострадания.
А для Кариллон не было тьмы. Копошившиеся там существа были ее безликими отпрысками, ее бесформенными сородичами. Они пылали неземным светом, краденые лица выплывали наружу, лишь чтобы снова быть сброшенными. Это ее ножи, выкованные свежевать непригодных, отделяя стадо от поклонившихся ей. Они уже вкусили кровь и готовы разрубить город, как тесак. Гвердон жирен и поспел к жатве, его души налиты силой, нужной богам, чтобы освободиться из тюрем самих себя и возродиться заново. Ей предлагают власть, и надо только принять ее…
– Веретенщики, – говорит Кари. – Бежим. – Она потянула Алину за руку. Вторая святая подхватила брошенный меч, на миг вспыхнувший ярче прежнего. Чуточку помедлила, потом сунула его в ножны и кивнула.
– Бежим, – согласилась Алина.
Они помчались рука в руке по коровьему гону. Если Кариллон запиналась или поскальзывалась, Алина протаскивала ее дальше. Они продрались через свалку, перелезли через сломанный забор, устремились к безопасной Болотной площади.
Позади них веретенщики расползались вширь или делились, если для ужаса, не имевшего формы, есть разница между двумя этими действиями; просачивались под двери и в окна, слепо тыркаясь в поисках пропавшей хозяйки. Кого они встретят, того пожрут, понимала Кариллон; поедая людей, они научатся создавать глаза и высмотрят ее, языки – и спросят о ней, лица – и спрячутся за ними во время поисков. Их страстная преданность хуже злонамеренья сальников.
