– У заграждений возле улицы Сострадания собираются сальники. Они хотят освободить Морской Привоз штурмом.
– Так чего они ждут? – задала вопрос Кари.
– По Долу Блестки идет повозка, какая-то грузовая фура. Должно быть, везут божью бомбу. Видимо, они не успели загодя приладить ее на ракету, поэтому тащат так, прямо на середину города.
Кари встала.
– Как только про бомбу прознают веретенщики, то начнут убивать людей. Попытаются вызволить богов, пока алхимики их не взорвали. Черт, да может, уже приступили! Все-то считают, что у веретенщиков явно чудовищный облик, но сколько угодно из них могут скрываться под видом обычных людей.
– Тогда нам надо идти туда и быть готовыми действовать, как только Мирен доставит амулет. Я разбужу Онгента.
– Шпат. – Кари обежала стол и в прыжке обняла друга – ему пришлось ее подхватить. Поцеловала в щеку и прошептала на ухо. – Раз просишь ты, будь по-твоему.
И бросилась в подсобку, забирать с собой остатки вещей.
На зубах его лопались черви, и каждый испускал аппетитное облачко духовного вещества. Он сглатывал, потом отрыгивал сгустки черной слизи и сплевывал их, как платком утираясь рваным черным плащом. Старейшина принюхивался к дуновению – Предвестница уже очень близко. Избрать последним убежищем Могильный холм – дерзкий поступок врага. Могильник был оплотом упырей со времен их появления в городе – и по сей день, невзирая на разгром упыриного царства, здесь была его власть. Где угодно – в городе ли, под ним ли – ползущие могли бы с ним потягаться, но не здесь.
Он ступал по семейному кладбищу. Старинные ивы признали его и склонили перед ним свою крону. Он не стал выбирать длинную тропу – ее сторожили. Вместо этого он стал взбираться на отвесный утес. Червелюди высматривали его, было слышно, как они перекликаются – зловещими щелчками, слишком тонкими для любого человечьего уха. Расплата грядет, молча пообещал он им. Были времена, когда упыри с радостью делились дарами мертвых, но эти преступили черту, и скоро под улицами разразится война. И неизбежное пламя. Жирные жареные черви – вкусное лакомство для упырят.
Знакомый запах и еще более знакомый голос:
– Ссаная тварь!
Он прекратил взбираться и оглядел окрестности. Вон там, врезаясь в холм, пролегал ход до глубинной рельсовой станции Грейвсенд. Техническая шахта, десятилетиями не торенная и почти забытая. Вход с поверхности запечатан и скован цепями.
Он продолжал наблюдать.
С дальнего края сверкнул огонек, дверь тряхнуло. Стальная, прочная, не уступит. Закупорена ржавчиной.
Опять голос Алины:
– Руками мне ее хер открыть, но неохота выписывать на склоне холма буквы в полсотни футов: «Эй, пришли взломщики, вжарьте-ка их покрепче». Прекрасный такой элемент неожиданности?
Приглушенный ответ. Это Харпер, напомнила часть разума, оставшаяся Крысом, а может, Гладстон. Подельник. Убеждает Алину поспешить, объясняет, что иначе остается одно – вынести дверь взрывчаткой, а это выдаст их куда более явно.
Предвестница здесь, – думает старейший упырь. Необходимо двигаться дальше. Вместо этого он отчего-то стал подкрадываться к двери. Могучая душа проницала дальше тела, ощупывала разумы тех, по ту сторону. Вот у этого голос подходит.
– Я ОТВОРЮ ВАМ ДВЕРЬ, – провозгласил Хедан тягуче, как патока. – ОТОЙДИТЕ.
Взмах крысовых когтей – цепи опадают наземь. Он поймал их, не дав зазвенеть. Другой рукой настежь высадил дверь из рамы.
Алина вышла наружу. Она выставила между собой и Крысом меч, но клинок темен и холоден, огня нет.
– Могла бы и догадаться, что ты придешь нас мочить.
Хедан споткнулся и рухнул на землю, в страхе таращась на Крыса. Рот его открылся:
– Я ДОЛЖЕН УБИТЬ ПРЕДВЕСТНИЦУ. КАРИЛЛОН.
– Айе, так ты и сказал, когда пинком спустил меня с лестницы, дерьмач. Слушай – там не Кари. Это ее родственница, Эладора, и ее тоже нельзя убивать. Ее держат в плену, черви держат. Они взяли один амулет и сделали ее Предвестницей, верней, похожей на Предвестницу – ну вроде того, точно не скажу, у меня мозги за этой чушью не поспевают. Мы собираемся этот амулет отнять, добро?
– Я УБЬЮ ЭТОГО, – клокочет собственной рвотой Хедан. Крыс вытягивает длинный, когтистый палец и показывает на Мирена.
– Нет. – Меч не воспламенился, но мигнул. – Он мигом принесет амулет к… к тем, кто остановит веретенщиков. Там тысячи обтруханных бедолаг томятся в загоне посреди Мойки, и веретенщики всех порешат, коль мы не добудем амулет скорей, чем хайтяне трахаются. Для того мы зануду-телепортовщика с собой и взяли.
– Я УБЬЮ ЭТОГО, – повторил Хедан, а Мирен закончил предложение, – ПОЗЖЕ. – Когда Крыс отнял власть над его голосом, глаза Мирена вспыхнули бессильной злостью.
– Нечего рассусоливать, – сказала Алина. – Они в гробнице Таев.
– Я ЗНАЮ. – Они двинулись по затемненному склону в гору к могилам.
– Первая часть нашей тухлой пьески самая легкая, – заметила Алина. – Заходим, берем амулет, и Мирен его уносит. Хрясь и хвать, так? Но есть часть вторая, где нам наступает трындец. Все ползущие на этом склоне стекутся по нашу душу, а мы будем зажаты на дне подземелья. Если у тебя рядышком отыщутся упыри, чтоб скинуть с нас часть драки, то, может статься, подохнем мы не все.
Крыс довольно усмехнулся:
– ГРЯДЕТ ВОЙНА, О ДА.
– Восхитительно. – Меч занялся пламенем. – А то кругом мир один, перднуть некуда, – проговорила святая.
Глава 39
Ракеты прочертили дугу в вышине над городом, воды залива отразили их пламя. Канонерки дозора, испустившие залп, стояли на рейде вдали от причалов оконечности Мойки – до сих пор вражеской территории. Там в темноте могли таиться веретенщики или даже скрываться под личинами крыс или чаек. Пушкари использовали для наведения полуразрушенный шпиль Святого Шторма, наметив траекторию полета чуть восточнее церкви, над доками и складами, в самое сердце старого города. Ракеты взвыли над куполом Морского Привоза так низко, что завопила напуганная толпа. Некоторые попытались сбежать, но сторожа-веретенщики не дали уйти никому. В долю секунды погибли сотни, располосованные в кровавые куски.
Ракеты упали за Привозом, на дальнем конце площади Мужества. Конторские здания, лавочные галереи, крытые рынки пожрала единая вспышка. Из этого ада тоже вознесся крик, но очень короткий. Нельзя было успеть понять – людской или веретенщиков.
Над городом завизжал второй залп. Взрыватели этих ракет сработали в воздухе на излете, окатывая пространство под собой противопожарной пеной. Ее нисколько не хватило бы справиться со всем огнем – уже горела Мойка, и такого пожарища не полыхало за всю новейшую историю Гвердона, – но был расчищен путь сквозь обломки: на смычке Дола Блестки с Морским Привозом неожиданно возникла дорога, мгновенно прорезавшая дюжину кварталов.
