Она опоздала.
Зрение скачком вернулось к телу. Она снова Кари. Отдаленный трезвон колоколов отчего-то показался ей разочарованным ворчаньем.
Она пробежала по крыше, перелезла через конек и остановилась у кромки водной камеры. Слишком темно для глаз, однако отпечаток видения наложился на черноту и обрисовал ей границы островка. Она слышала узника, его сдавленные, мучительные всхлипы сквозь застывшие губы.
Она опоздала, но рук не опустит. Стена камеры скользкая, не спуститься, но она свесилась, насколько могла, секунду покачалась, тощие ноги торчат из мешковатой накидки, отцепилась и полетела в воду. Это было как впечататься в ледяную стену, но вода погасила падение, и Кари, брыкаясь, всплыла на поверхность. Рассекая холодную муть, она забралась между неподвижных каменных мертвецов. Шпат стонал, словно чавкал оползень, в горле перетирались затвердевшие пластины. Она не могла вымолвить ни слова. Он попытался подкатиться к ней, но, схваченный новым спазмом, откинулся на землю. Как будто его силой удерживала невидимая рука. Несколько мгновений она следила за воротами и прикидывала, услыхал ли кто из охранников Джери всплеск ее приводнения, но наружный коридор был тих. Она поплыла туда. Ворота, как и раньше, заперты, но между их верхним краем и притолокой оставалась щель достаточной ширины, чтобы ей протиснуться.
У стены сох деревянный ялик и весло, сверху на крюке висел ключ. Кари поддалась надежде, что у нее все получится.
Она направила лодку к острову.
Шпат пытался что-то сказать, может, назвать ее имя, но содрогался в конвульсиях внутри своей каменной оболочки. Глаза его закатились. Она бросила взгляд на язык – он стал чешуйчатым, покрытым слюдяными наростами.
– Это я, – зашептала Кари, – Кари. Я вернулась. Я вытащу тебя на волю. Не дергайся, ладно?
Она не поняла, как ей это удалось – скорее всего, пропихнула под него лодку, – но он оказался внутри. Перед тем как оттолкнуться, она заметила шприц с алкагестом, как ей и грезилось. Шприц ничем особенным не отличался. Она подняла его. Все еще наполовину полон отравы. Она оттянула поршень, и игла задвинулась назад в желобок, как змея убирает клыки. Засунула шприц аккуратно в ранец. Позже он, вероятно, понадобится. Когда она поставила сумку, Шпат простонал, инстинктивно пытаясь отодвинуться от яда.
Пересечь озерцо стоило испорченных нервов. Одна корча, и Шпат разнесет плоскодонку в щепки или перекатится за борт в черную стылую воду. Ему не всплыть, слишком тяжел, а ей одной его никак не вытащить. Скрутит судорога, и он утонет.
Добравшись до ворот, оба воспряли духом. Она сумела выволочь Шпата из лодки, как здоровенный обездвиженный валун, кем он, в общем-то, и был, и даже одолела полкоридора, пока его вес не доконал ее окончательно. Кари зарычала от отчаяния – так много пройдено, чтобы наперекор всему спасти Шпата, а ей удалось увести его от камеры только на двадцать футов! А все потому, что ему, поди ты, не хотелось сдавать воровское – херовское, блин – Братство!
– Я на минуту, – сказала Кари, опуская его к стене. Кожу кололо там, где каменные руки обхватывали ее плечи, шею, терлись о щеку. Провела пальцем – кровь. От крошечных, будто наждачных, царапин. Отметины от ожогов с Башни Закона тоже саднили, опять они болят. Внезапно нахлынул страх прикосновения к каменной хвори, в котором она нелогично обвинила Эладору.
Шпат сумел поднять голову и проскрипеть несколько слов:
– Ты… пошла… на сделку? – голос страшен, словно доносился из земных недр, погребенный заживо под грязевым селем и присыпанный обломками скал.
– Нет, – рявкнула она. – А хоть бы и так, пошел на три буквы! Я тебе жизнь спасти хочу. – Она метнулась прочь, глянула влево-вправо на пустые комнаты за пустыми сводами коридоров. Затем приблизилась к деревянной двери под старым карнизом. Кабинет Джери. Прислонила ухо, ничего не услышала. Не заперто.
На столе бумаги, книги и прочий хлам. На стене на двух крюках покоится тяжелый посох с железной оковкой, на вид – превосходная клюка для Шпата. Она сняла посох, положила у двери и продолжила осмотр. Смежные кабинеты с новыми бумагами. Другой стол. Она вспомнила, как Джери сверялся с большим красным журналом, спасенным из-под развалин Палаты Закона. В этой книге содержались записи о рождениях. Что привлекло внимание профессора Онгента – ее видения или эти записи?
Она проверила стол. Журнала нет. Выдвинула ящик, в нем был шарик из черной смолы, мягкой, как масло, тем же алхимвеществом Джери обвязал ее нож, а еще флакончик фиолетовой жидкости, наверняка то самое средство – его она прикарманила. Пистолет. Прочие инструменты – их ей было не распознать.
– Ты – та самая девчонка Тай!
Незнакомый голос. Мужской. От дыхания несет пойлом, но он еще не пьян. Правая рука ощупью нашла пистолет.
Она повернулась. Мужчина, лысоватый, пузатый – зато мощные плечи, защитная кожаная жилетка. Руки подняты, ладони отведены, как будто он старается ее не пугать.
А она – наоборот. Кари раньше ни разу не стреляла из пистолета, но с такого расстояния не промажет. Она нацелила оружие толстяку в широкую морду.
– Я пришла за моим другом, – сказала она. Кивнула на кресло Джери у стола. – Сядь. – Связать бы его этой алхимической дрянью – вот для чего она предназначена.
Толстяк не двинулся с места.
– Нет, милая, не за ним. Он останется где сидел, пока не расколется, а твой дракон не заряжен.
Он потянулся к ней. Она надавила спуск, но ничего не случилось, а потом его лапы стиснули ее, как оковы. Она выворачивалась, лягалась и кусалась, когда он оторвал ее от земли. Одной мощной ручищей он обвил ей талию, сковав левую руку, и развернул ее от себя, а своей правой зажал ей плечо – пальцы впились в ножевую рану, разрывая швы. Бесполезный пугач выпал на пол.
Толстяк припечатал ее к столу, обвил, а потом оседлал, придавливая пузом. Ей не двинуться, не вздохнуть.
– Эй, хорош, хорош, – проворчал он, будто успокаивая. Она извивалась, боролась, но вырваться не могла. Она даже мысленно воззвала внутрь себя, к той неведомой силе, что насылает видения. Что, бля, толку от святости, если она не выручает тебя в таких случаях?
Но сверхъестественное могущество к ней не пришло. Наволхвовать пламя геенны ей не по силам.
– Да хорош уже. – Держа ее пригвожденной под пузом, он потянулся и зашуршал по столу. Собирается ее связать той алхимической липучкой.
Целое здание дрогнуло, когда взревел Шпат. Деревянная дверь разлетелась в щепки, когда каменный человек ввалился в комнату. Толстяк до того стреманулся, что обоссался прямо на Кари. Давящий вес спал с нее – мужик уже нагибался к полу за пистолетом, неуклюже метясь в паз алхимической обоймой.
Измотанный усилием волочь свое тело по коридору, Шпат рухнул, как колонна при землетрясении, но пока падал он, она не мешкала. Разгибаясь, оттолкнула толстяка – тот неудобно полусъехал со стола, переплетясь с ней ногами. Пока он все еще наклонялся к пистолету, она воткнула пальцы в шарик черного вещества и, пришлепнув с размаху, приклеила свою ладонь, его ладонь и пистолет к полу разом.
