Интерлюдия
Арла гигантскими скачками несется по опустошенной долине. Там, где ступает она, опаленная земля взрывается жизнью, щедро и сполна выпрастывает бритвенную траву и деревья-вампиры. Она вновь принюхивается, чует вкус океанской соли и слабый запашок алхимических двигателей. Кто-то приближается! Налетчики, их цель – осквернить храмы ее богини, вырезать верных последователей. Тех, кто есть кровь ее жизни. Здесь симбиоз: они – тело богини, а она – душа их.
Арла поворачивает на восток, к побережью. Ее благословение – вуаль скудной зелени на выжженном пейзаже, похоронный саван, и она плачет. Там, куда падают слезы, возникают безжалостные наяды. Вначале они – ее дочери, радостные и прекрасные, водяные тела нагими сверкают на солнце, когда они мчатся вскачь в поисках рек. Реки исчезли, и они не находят себе домов, и рушатся в почву, и восстают в боевых обличьях, созданиями из грязи и колючей проволоки – и составляют ей свиту.
Это они со мной сделали, думает Арла, или так подумали за нее, сквозь нее. Ее разум давным-давно перестал принадлежать лично ей. Она святая, русло для своей богини, проложенное, чтобы действовать в мире смертных. Свершить месть за нанесенные врагами раны. Некогда, во времена ее бабушки, богиня благословляла долину хорошим урожаем и ласковой погодой, и народ долины был почтителен и благодарен. Они жертвовали ей рыбу и песни, и она была довольна и доносила до людей свою радость, избирая молодых женщин своими святыми, своими жрицами.
Глубинные боги Ишмеры отняли у них море, чтоб там вести свои войны. Потом разбойники из Хайта заняли долину и собрали жестокую дань. Потом чудовища без имен явились издалека, и взяли людей Хайта в осаду, и прогнали их, но затем сами напали на народ долины. Когда Арла повторяет литанию своей ненависти, она истекает кровью, на ее попранном теле открываются раны, обряд умерщвления плоти проходит в миллионный раз.
Ее смертная плоть – свидетельство праведного гнева небес.
На следующий год, когда богиня благословила долину добрым урожаем, на кукурузных полях из земли выросли связки копий, а на деревьях в садах налились ручные гранаты. Ласковая погода была сжата и сцежена в один лишь день ослепительного солнца, пылающий дротик, вобравший все тепло светлых весен, длинного знойного лета и изобильной осени единой вспышкой, что разрубила линкоры Хайта, расплавила их металлические остовы. Время заполнили бесцветные дни неразличимых времен года.
Народ долины был почтителен и благодарен, но не стало больше рыбы для подношений, и все песни их были печальны. Богиня по-прежнему их любила, но после разрушительных дел захватчиков была полна боли и гнева. И она донесла до людей боль и гнев, избрав молодых женщин своими святыми, своими ратницами.
Когда Арла достигла берега и останков своего священного города Грены, то выпустила наружу боевое обличье. Богиня в ней отчасти отступила, снижая ужасное, искажающее реальность давление, которое поддерживало раздутую форму святой. Арла сжалась, становясь во многом подобна смертной женщине. Она заметила, и богиня в тот же миг проглотила ее страх и боль, что у нее вновь нет правой руки. Смутно вспоминался пушечный выстрел в последнюю стычку с хайтянами. Зеленые почки уже набухали из плеча – из них прорастет новая плоть. На ее теле нет клочка, который не вырос бы заново на этой войне.
Ее почитатели – почитатели богини, напоминает себе Арла, – толпятся вокруг, когда она входит в город. Этот край больше не родит для них пищи, но богиня о них не забыла. Когда она идет через толпу, голодающие тянутся прикоснуться к подолу ее одеяний. Одного касания хватит возродить содержимое их животов. Немного семян, отвар из листьев или – у самых везучих – кусочек мяса. Все это вновь наполняют соки жизни. Другие не ели настолько долго, что у волшебства богини не хватает материи для воздействия, однако благословить и взлелеять возможно все, хотя бы инородное тело или кишечную флору. Набухают животы, и люди довольно отрыгивают.
Ее благосклонность переживают не все. Некоторые лопаются изнутри, когда внутри их извергается рог изобилия. Длинные кукурузные стебли прорастают у них в животах и рвутся наружу из глоток, из глазниц. Яблоки и клубника сыплются изо ртов, забивают дыхание. Их рвет вином. Убиваемые даром плодородия, они, спотыкаясь, плетутся следом за Арлой как ее почетный эскорт или разбегаются по толпе, чтобы хоть так накормить тех, кто не смог дотронуться до святой. Ее щедрый урожай мертвецов.
Ее генералы ждут в самой высокой башне. Она входит, и перед ней падают ниц.
Арла открывает рот. Сегодня голос ее – жужжание медоносных пчел на лесной поляне, мычание коров на выгонах и стремительная трель горных ручьев. Ничто из этого не существует здесь, в дотла выжженной войною долине, но из их отголосков складывается образ богини, а через ее образ можно будет привести обратно в мир смертных природу. Когда Божья война окончится победой и весь мир станет ее долиной, там снова будут и пчелы, и тучные стада, и питьевая вода.
А пока – война.
– Кто нарушил покой моей долины? – вопрошает она. Ибо она – она как богиня, а не Святая Арла, не путать – богиня способна быть всеведущей, способна быть всемогущей, но не той и другой одновременно. Она нуждается в смертных, те не только должны подкреплять ее верой, но также нести за нее дозор, когда она сосредотачивает мощь, или вставать на битву, когда она растрачивает внимание.
– Небольшая эскадра боевых кораблей. Над ними не реют флаги, владычица, но…
– Это люди из Хайта! – объявляет она. Знает ли богиня об этом наверняка или только предполагает? Корабли плывут по морю, а она – богиня долины. Местное божество захудалого народа – на данный момент. Вот почему ее верные слуги трудятся на рубежах владений, выкатывают огромные пограничные камни на нейтральную для богов территорию на севере и юге. Долина прирастает понемногу день ото дня, вместе с ней и она.
Богиня проглатывает миг сомнений Арлы. Это хайтяне.
Хайт отступает, думает один из ее генералов, они не могут быть хайтянами. Только думает, не говорит, но здесь присутствует богиня, и она в гневе. Она читает его мысли прежде, чем они доходят до языка.
Его лживый язык превращается в змею. Его волосы – в змей. Его кишки – в змей.
Она занимает его место за столом совета, стряхивает прах и обрывки кожи с останков того, что было человеком, и принимается сплетать змей в длинный хлыст.
– Это люди из Хайта, – говорит она, – и я должна войти в море и уничтожить их, пока они не причинили зла моим детям.
Новые колебания бурлят в некоторых ее полководцах. Захватчики с самого края владений, там, где слаба ее мощь. Арла уже получила увечье. Она вспоминает о потерянной руке и понимает, что сплетает змей одной рукой телесной, а другой – из виноградных лоз и терния. У хайтян есть свои потусторонние чудовища, равно как и ужасное алхимическое оружие и легионы закаленных солдат – как живых, так и нежити. Хайт – имя нарицательное для дисциплины и военных традиций.
