Одежда ощущалась неудобно тесной, словно Кари вернулась чуточку не такой. Она поправила блузу, застигнув Мирена таращившимся на ее груди, будто он в глаза не видывал ни одной пары.
– Мы где?
Мирен шарахнулся от нее; спеша отстраниться подальше, он утратил свое обычное изящество. Навернувшись о кровать, распахнул тумбочку. Бинты, целебные мази, четко разложенные и подписанные бутылочки и пилюли. Бо́льшая часть чердака завалена хламом, в беспорядке разбросанном по всему помещению, но островок Миренова жилища был организован по-военному. Уголки простыни подоткнуты внутрь, на одной полке выстроились, как солдаты, лекарства, на другой – ножи.
– До конца не уверен, – ответил он, стоя к ней спиной. – Снаружи я ни разу здесь не был. По-моему, это один из старых домов Новоместья, подальше улицы Лавочников. Сюда никто никогда не поднимался. Я очутился здесь случайно. Я не всегда выбираю, куда идти. Обычно иду куда хочу, но иногда как будто набегает волна и уносит меня с собой.
Таких длинных речей в присутствии Кари он еще не произносил.
– Прежде не получалось никого с собой брать, – добавил он, по-прежнему непонятно глядя на нее, как будто видит ее впервые. Он закусил губу, и Кари почувствовала во рту какой-то незнакомый вкус, словно вкус его крови. – Я… я лишь знал, что с тобой у меня сработает.
– Как ты меня нашел? – спросила она. Тетя Сильва вечно твердила не допытываться о чудесах богов, но, по опыту Кари, если боги посылают ей дареного коня, то эти же самые боги, скорее всего, барыжат поддельными родословными.
– Я за тобой следил, – ответил Мирен.
Ну да, успокоил.
– Зачем?
– Когда ты убежала, отец велел тебя отыскать. Я напал на твой след только прошлой ночью, а потом шел за тобой до того дома на воде.
– Где Эладора?
Мирен пожал плечами.
– Не знаю. Я тебя искал.
– А не мог бы ты вытащить отца из тюрьмы? – Ей необходимо поговорить с Онгентом – по сути, после этого открытия, насчет Мирена, встретиться с ним надо срочно. Может быть, чары излечат Шпата, профессор явно куда лучше в них шарит, чем делает вид, а Кари доступна потусторонняя мощь, такая что…
…Вообще-то, какие силы заперты в колоколах, ей неведомо. Как раз насчет этого и надо пообщаться с профессором. Голова кружилась, по коже ползли мурашки. Она скинула сапоги и куртку, приглашая зябкий ночной воздух обвеять тело.
Мирен покачал головой.
– Пробовал! Как я говорил, у меня в общем не получается переносить других людей – да и он сам, арестованный стражей, не побежал бы. Он не сделал ничего плохого и собирался жд-д-дать, пока его не отпустят с-сами. – Заикаясь, Мирен стянул плащ, вынул пару ножей и выложил их в ряд с другими на полке. Встречаться взглядом с Кари он не хотел, но настороженно стрелял глазами, как пугливый зверек, пока она подходила ближе. Облизал губы. Со временем приходит опыт встраивать неожиданные повороты в свои планы. Оружием служит все, что ты пожелаешь использовать, сказала она себе.
– Он сейчас у алхимиков, – сказала Кари, провожая его к кровати. – Я неплохо учусь справляться с видениями. Может быть, я сумею точно выяснить, где он, и ты туда телепортируешься. Или телепортируешь нас обоих. Или… – Дальше вести разговор стало ей не слишком-то интересно. Устала она строить планы и стараться не раскисать под грузом тревоги за Шпата, за будущее, за роковой путь, на который свернула жизнь. Всегда было привычней действовать импульсивно, и сейчас импульсы пронзали ее – их обоих – слишком мощные, слишком глубинные. Им невозможно сопротивляться. Она прыгнула на него, занося его вместе с собой на постель. Они расцепились, только чтобы вытряхнуться из одежды, и сжимали друг друга, будто вновь пытались достичь того первого единения телепортации. Под их весом скрипела кровать, и в уголке сознания Кари надеялась, что в доме под ними никто не проснется, потому как шуму она собралась понаделать ого-го.
Неопытный Мирен елозил невпопад, но она повела его: войти и выйти – и они обрели свой ритм в перезвоне далеких колоколов.
Глава 26
Сколько потом жила, Эладора так и не вспомнит отрывок с того момента, когда тварь прянула к ним из туннеля, и до того, как Алина нашла ее и донесла на руках до укромной комнаты премерзкой таверны где-то на южном Долу Блестки. Святая бухнула перед Эладорой две оловянные кружки чего-то коричневого со скверным запахом.
– Пей, – приказала Алина и, последовав собственному велению, осушила свою чашу одним глотком. Состроила рожу от вкуса. – Влей в себя. Оно приведет твой живот в соответствие с головой и сердцем. Им всем будет равно херово.
Рассеянно святая принялась мять пальцами кружку, обрывая металл по щепотке, как Эладора отщипывала бы цветочные лепестки.
– Он сдох, – сказала Алина. – Веретенщик.
Эладора попыталась что-нибудь сказать, но издала лишь всхлип. Попыталась снова.
– Так уже… делали раньше… – На улице Желаний.
– Начисто сдох. Кого захерачу я, будет лежать отхераченный. И гореть. – Алина бросила на стол еще кусочек металла. – И дылда-упырь тоже помер.
Звяк.
– Как и его святейшество, сорок второй патрос Гвердона, Мастер-Хранитель Истинных и Милостивых Богов, Альмех Многовозлюбленный.
Звяк.
– Как и Тафсон. Мои соболезнования.
Эладора слишком опустошена, чтобы плакать. Правда, Джери был едва ей знаком, но ловец проявил доброту, когда она чувствовала себя брошенной, и прислушался, когда она просила его помочь профессору. Неправильно, что его жизнь просто взяли и оборвали.
– Насчет епископа Ашура и Келкина мне неизвестно. Может статься, они и живы. Туннель местами обвалился. Они могли оказаться на дальнем конце от нас. А иначе они попали под завал, и в таком разе выходит…
Звяк. Звяк.
– Ты собираешься допивать? – кивнула она на непочатое питье Эладоры.
Эладора передвинула кружку через стол.
– Почему ты за мной вернулась?
Алина приняла кружку.
– Там, где я росла, неподалеку держали соколов. В лесах устраивались разные забавы, и знать съезжалась на соколиную охоту. Когда я была маленькой, то принимала их за волшебных птиц. Я смотрела на них через забор – на поле меня не пускали, – все глядела, как они воспаряют. Как будто собираются поймать солнце и слететь с ним вниз. Сильные и стремительные, да, но также мудрые и красивые. – Она взглянула на Эладору, чересчур смятенную и измученную, чтоб вставить слово. – Когда мне было… ох, пятнадцать? Короче, меньше, чем тебе, – меня избрали боги Хранителей. Штормовой Рыцарь склонился с вышнего неба и свершил надо мной помазание огнем и молнией. И стала я Святая Алина Неуязвимая. Не знаю, отчего они меня выбрали. Сафидисты…
– Я не сафидистка, – машинально проронила Эладора.
