— Клавдия Даниловна, — вступила я в разговор, — скажите, вы слышали выстрелы?
— Слышали. Я сначала подумала, что гром гремит, ну, знаете, как у Тютчева: «Люблю грозу в начале мая», хотя уже далеко не начало мая. Но ведь молний-то не было! Отчего-то так тревожно вдруг стало. Ну а потом, когда мы узнали, что произошло убийство, то поняли, что это были выстрелы.
— Клавдия Даниловна, а вы далеко были от того места?
— Да не очень. Ну, увидать-то нас не просто было.
— А того или тех, кто стрелял, вы видели?
— Нет, не видели. Но после выстрелов мы услышали шум отъезжающей машины. И даже видели ее, как она промелькнула между деревьев.
— Вам удалось рассмотреть ее цвет, номера?
— Цвет — темный. То ли темно-синий, то ли темно-серый. Точно не могу сказать. Что касается номера… Не хочу врать, все-таки расстояние приличное было, но вроде бы цифры «пять» и «девять» были.
— Ой, Клавдия Даниловна, вы же были на волосок от смерти! — воскликнула Екатерина Максимовна.
— Да ладно тебе, Катя, — отмахнулась Клавдия Даниловна, — не преувеличивай.
— Да я нисколько и не преувеличиваю! — все так же взволнованно проговорила Екатерина. — Ведь если бы убийца вас заметил, то и вам конец бы пришел. Ведь вы — свидетели. Правильно я говорю, Татьяна?
— Да, все верно, — серьезно сказала я. — Вам и вашим спортсменкам повезло, Клавдия Даниловна. И мне тоже повезло: ведь теперь у меня есть ориентир на машину, которая увозила преступников с места убийства.
— Да какой уж тут ориентир, ведь ни цвет машины, ни ее номера я толком-то и не разглядела, — с досадой сказала женщина.
— И все равно: даже некоторые цифры из номера могут стать зацепкой, — возразила я. — Большое вам спасибо, Клавдия Даниловна.
Мы попрощались с ней и снова возвратились в дом к Решетниковым. А там нас уже ждал ароматный чай, заваренный на травах: Анатолий Михайлович постарался.
Выпив чай, мы, вернее, хозяин, стал думать, к кому можно еще отправиться с разговором.
— Анатолий Михайлович, как вы считаете, мог ли совершить убийство кто-то из жителей поселка? — спросила я.
— Нет, думаю, нет, — подумав, ответил мужчина. — Из старшего поколения на это никто не пойдет, ну а молодняк…
— Да, кстати, о молодежи, — подхватила я, — их здесь много? Молодых-то?
— Да не очень. В основном все в город потихоньку перебрались. А те, кто еще остался… Нет, вряд ли это их рук работа.
— А где они собираются? Я имею в виду молодые?
— Как правило, кучкуются они около кафе «Синий туман». Иногда, когда наличность имеется, то перебираются и в само кафе.
— Расскажите мне, пожалуйста, о завсегдатаях этого кафе, — попросила я.
— Главный у них там Виктор Самохвалов, старший самый по возрасту будет. Есть еще пара таких же, как он, остальные — мелкота, лет по четырнадцать-пятнадцать.
— А чем они занимаются?
— А ничем. Так, где-то крутятся, то ли перепродают что-то, то ли еще чем-то подобным занимаются.
— Вагоны не разгружают, — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказала я.
— Нет, вот до этого они не опускаются, — усмехнувшись, подтвердил Анатолий Михайлович, — да и зачем? Тянуть с родителей гораздо проще.
— Анатолий Михайлович, а не мог ли украсть ваши запчасти кто-то из этих самых молодых да ранних? Как вы сами думаете?
— Да вполне мог. Я купил запасное колесо, многие видели, как я его в гараж заносил. Так что…
— А есть кто-то конкретный на подозрении?
— Ох, не хочу наговаривать, но сдается мне, что приложил к этому руку Лешка Бурмашин. Его мать одна тянет, старший брат в тюрьме сидит за кражу, два сапога пара, как говорится, — объяснил Решетников.
— Понятно. А мог кто-то из молодых расстрелять ехавших в машине? Как считаете?
— Вот это вряд ли, — подумав, ответил Решетников. — Нет, не думаю, что это кто-то из нашего молодого поколения. Одно дело — своровать, и уж совсем другое — убить.
— Ладно, Анатолий Михайлович, спасибо за все, что вы для меня сделали. Дальше я сама. Вы только расскажите мне, где находится это самое кафе «Синий туман».
— Да на площади, при въезде в поселок, — сказал Решетников.
— А, там еще продуктовые ларьки я видела.
— Вот-вот, — подтвердил мужчина, — только надо чуть отойти в сторону. Ну, вы там сами увидите.
— Скажите, а как доехать до того места, где произошло убийство?
— Опять же когда с площади поедете, там будет широкая дорога, она одна, так что не перепутаете, а потом повернете влево, сначала будет небольшой пригорок, дальше — спуск, а потом дорога снова прямо пойдет. Там еще одно большое дерево стоит, отдельно, вот это — то самое место, — объяснил Решетников.
— Еще раз спасибо.
— Удачи вам, — пожелали мне супруги.
Кафе «Синий туман» я отыскала довольно быстро. Около него кучкой стояло несколько малолеток — пацанов лет четырнадцати-пятнадцати. Они окружили парня постарше года на два на три и о чем-то разговаривали, потягивая баночное пиво.
Я подошла немного поближе и спряталась за дерево.
— Так чё, Бурмаш? Угостишь нас еще? — спросил взрослый, но несколько худосочный парень. — Или уже спустил все свои мильоны?
Вся компания дружно заржала.
— Мильоны есть, — медленно, как бы нехотя, процедил невысокий, однако крепко сбитый паренек в черных джинсах и бейсболке, надетой козырьком назад. — Только тратить их направо и налево не хочу.
— Ага, в дело их пустить хочешь? — поинтересовался парень. — Прикупишь парочку-другую заводов, нефтяную вышку, чё еще хочешь, а?
— Да ему слабо, Витек, — подхватили мальчишки.
— Ладно, я пошел, прикуплю пока еще банку, — с достоинством ответил Бурмашин и, сплюнув себе под ноги, зашагал по направлению к кафе.
Вскоре он скрылся внутри помещения, а я пошла за ним.
Интерьер кафе можно было охарактеризовать как логово художника-абстракциониста, пребывающего в состоянии жесточайшей депрессии. Сплошные темно-серые краски, разбавленные непонятными пятнами грязно-красного цвета на стенах, изрядная паутина и далеко не первой свежести скатерти на пластиковых столиках.
Я вошла в кафе как раз в тот момент, когда Бурмашин уже расплачивался за купленное пиво и собирался выйти.
— Алексей Бурмашин? — строго спросила я мальчишку и преградила ему путь.
— Ну и чё? — независимо и в то же время испуганно спросил паренек.
— Поговорить надо, — сказала я, и, взяв его за руку, повела за собой к столику, стоявшему в дальнем углу кафе.
