– Повопит, – сказал я быстро. – Но только
друг перед другом. Я ж говорю, каждый интеллигент сам бы стрелял... нет,
конечно, сами ручки марать не изволят, но жаждут крови! А поговорят только из
комплекса псевдообразованности. Чтоб Европа вдруг да не думала, что в России
все такие дикие, Камю не читают... Просто, мол, в дикой стране живут, где
правят всякие самодуры-кречеты. Но, голову даю на отрез, на самом деле такую
резню примут с удовольствием. А мы получим поддержку всего народа. Не нынешнюю,
пассивную, а... реальную!
Коган поежился:
– Погромы будут?
Краснохарев покосился рассерженно:
– Как вам все неймется! Двух зайцев одним камнем! И
лишний раз покричать в свое удовольствие, что евреев обижают, и в Израиль
загнать еще пару миллиончиков наших сограждан. А то не едут, проклятые. Там
самим пахать придется, а тут на хребте русского народа ездиете...
Кречет хмыкнул:
– Тут на днях один был на приеме. Из высших
сионистских... Нельзя ли, мол, как-нибудь пару погромов. Хотя бы где-нибудь на
окраине. В Перми беремся организовать сами. А то в Израиле рабочих рук не
хватает, а палестинцы, что у них работают, то и дело с бомбами за пазухой
приходят.
Сказбуш спросил с интересом:
– И что ответили?
– Да так, – ответил Кречет туманно. – Смотря
что пообещают взамен. Поддержку в отношениях со Штатами, отсрочку долга
Нидерландам, еще мелочишка, о которой пока говорить рано. А мы, что ж... Вон
Коган горит желанием послужить далекой прародине. Его и вздернем.
Коган поежился, потрогал шею:
– Да я как-то не очень горю...
– Зато памятник поставят, – утешил Краснохарев
злорадно. – А мы, скорбя, такой агромадный венок притащим! С лентами. Хоть
красными, хоть черными. А хоть с голубыми. Это ж не за какую-то Россию
пострадаешь, а за свой Израиль!
Коган вздохнул:
– Ладно, уговорили. Если венок большой...
А Сказбуш сказал с неудовольствием:
– Что погромы... Морду набить, подушку распороть... Вон
на Украине так всегда от мала до велика всех под корень! Начиная со Святополка
Окаянного и через Хмельницкого и гайдамаков до Петлюры и Бандеры. Вы уж, Платон
Тарасович, торгуйтесь как следует! Они что угодно дадут за то, чтобы им свой
Израиль людьми пополнить. Хоть половину американского флота, хоть любой штат к
России присоединят на правах Татарии. Кстати, у них тоже не церемонятся. А с
террористами так вовсе никогда в переговоры не вступают! Штурм, и все! При задержании
живья не остается...
Он завистливо вздохнул. А Коломиец посмотрел на меня косо,
сказал негромко, но с такой умелой актерской значительностью, что услышали все:
– Как сказал Цукерман... или Цукерник, уж не помню
точно:
Возглавляя партии и классы,
Лидеры никак не брали в толк,
Что идея, брошенная в массы, –
Это девка, брошенная в полк.
Сказбуш хмыкнул, но было видно, что благосклонно слушает и
поддерживает министра культуры. А когда тайная полиция поддерживает культуру,
то по моей толстой волчьей шкуре сразу бегут мурашки размером с камчатских
крабов. Тайная полиция не бывает хорошей, зато культура не только бывает
полицейской, но еще как бывает!
– Это сказал Губерман, – поправил Сказбуш
снисходительно, но выпрямил спину и посмотрел орлом, все ли заметили, что глава
ФСБ поэзию знает лучше министра культуры. – А что до идей, так всегда
было. Как с идеями христианства, коммунизма, пуританства, Во что выльются идеи
господина... или товарища Никольского уж не знаю, не знаю. Но памятник не
поставят, точно. Может быть, как с Кромвелем: через сто лет выроют скелет и
вздернут. А может, иконы нарисуют! Красивого такого, с благородным лицом и
орлиным взором. Который даже в компьютерные игры резался без кодов и солюшенов.
– А если в дефматчи, – поддержал Коган с обидой в
голосе, – то без подленьких патчей, когда себе бессметрие, а противнику –
масдай!
Глава 6
Мирошниченко, весь из натренированных мышц, двигался легкий,
как тень. Перед нами появлялись бумаги, которые он то и дело добывал из
бесшумных принтеров, Марина так же неслышно подавала кофе и ставила тарелки с
бутербродами.
Больше всего бумаг клали перед Кречетом. Большинство он,
проглядев, передавал другим, на лбу его морщины становились все глубже. Одну
распечатку пустил по кругу.
В помещении пахнуло холодным ветром. Министры мрачнели, в
глазах появлялось затравленное выражение, как у зверей, загнанных в угол. Ко
мне бумага пришла к последнему, по спине словно посыпали холодным колючим
снегом. Внутренности похолодели от предчувствиии неминуемой беды. С пометкой
«секретно» на листке сообщалось, что у западной границы спешно строится военная
база. Вообще-то США не скрывали, что строят, укрепляют эту базу, такую махину
не скроешь, только отрицали, что она подходит под определение «военная». А на
листке стояли, в основном, цифры. Сколько тягачей, пригодных только для
перевозки тяжелых ракет, сколько специалистов-ядерщиков, сколько бетонируется
площадок для комплекса противоракетной обороны...
В прессе пошли статьи, созданные по проверенному
американскому рецепту: говорить только правду, много правды, очень много
правды... но не всю. Снабжать корреспондентов массой видео и фотоматериалов,
чтобы сами не совали носы, куда не надо. И не будут сапоги стаптывать, если им
подать на блюдечке массу материалов. И пошло, что на этой базе будет
технический центр по слежению, служба раннего оповещения, радарные установки,
несколько взлетных полос для тяжелых самолетов... при чем здесь военные,
транспортные самолеты с грузом продовольствия еще тяжелее военных! Естественно,
на этой базе, оборудованной ультрасовременными установками по слежению, будет
охрана, ибо нельзя же оставлять без охраны ценности на десятки миллиардов
долларов. И не старый дед с дробовиком, а современные элитные части. А на
вооружение элитных командос ныне входят как автоматы, так и легкие танки.
Сказбуш нарушил общее молчание:
– Там и тяжелые танки, и даже тактическое атомное
оружие. Понятно, ракетами напичкано все, вплоть до туалетов. От крохотных,
размеров в палец, до таких, что ими бы только спутники на Марс забрасывать.
Яузов поскреб грудь, стараясь не задевать бинты, поморщился:
– Нам вызов. Они прекрасно знают, что нам станет
известно все.
– Если проглотим, – согласился Сказбуш, – они
сделают следующий шажок.
– Какой?
Сказбуш пожал плечами, неожиданно кивнул на меня:
– У вас есть футуролог. Пусть и скажет.
Кречет сдвинул брови:
– Футуролог есть у всего кабинета. Но я и без
футуролога скажу, что откуда бы мы не отступили, на то место сразу же
опускается сапог американского солдата. Штаты не знают, до каких пор будем
отступать, вот и давят. Проверяют! Честно говоря, каждый бы давил на их
месте... пока не получил бы по сопатке.
