Всяк жаждет выделиться, черт бы побрал эту вообще-то
неплохую черту. Жаждет показать себя лучше, сильнее, умнее. Нормальное
человеческое свойство... да и не только человеческое, всякой рыбе, оленю или
даже червяку свойственно. На лучшего обратят внимание и самки, а значит –
потомство пойдет от лучшего, что есть залог прогресса эволюции. Только у людей
это в общем-то правильное стремление принимает какие-то странные формы... Можно
выделиться, сделав открытие или хотя бы изобретение, можно спеть лучше всех или
станцевать, а можно объявить себя дворянином, который лучше всех других уже
тем, что его дед тоже был дворянином... Или того хлеще – потомственные москвичи
лучше других уже потому, что их родители перебрались в столицу еще до их
рождения. Можно гордиться тем, что живешь в центре, а не в задрипаных
Черемушках или в сраном Чертанове. И хотя твоей заслуги в этом нет, но что
делать, когда нет ни ума, ни силы, ни таланта, а свысока смотреть на соседа ох
как хочется?
– Ладно, – проговорил я невесело, – давайте
до обеда посмотрим наших баранов. То есть, штатовцев. Они были землекопами,
землекопами и остались. Разве что теперь обзавелись университетскими дипломами,
степенями, правят банками и трестами. Но когда я вижу, как профессор дико
хохочет при виде швыряния тортами, когда для него высшее проявление юмора, если
кто-то поскользнется на апельсиновой корке и задницей об асфальт, то понимаю,
что такое американский характер, американский уровень интеллекта... не
образованности, а именно, интеллекта! Понимаю, почему Штаты так нагло
навязывают свой образ жизни всему миру. Разве не так же навязывают его наши
слесари? Уж они точно знают, как вернуть золото партии, сбить рога Америке,
лечить рак, построить шахты на Марсе, построить царство всеобщей
справедливости, покончить с преступностью...
Кречет криво усмехнулся:
– К счастью, наши слесаря остаются за станками. Их даже
в депутаты не пускают. А вот американские правят своей страной, а теперь
требуют власти над всеми странами и народами.
Коган потыкал пальцем по клавишам своего ноут-бука, долго
шарил глазами по дисплею.
– Ничто из ничего не получается, – сказал он со
вздохом. – Мир уже открыт, эпоха Магелланов кончилась! Все ресурсы
выявлены, подсчитаны и поделены. Так что понятно, что если какая-то страна
начнет активнее, скажем, выкачивать где-то на земном шаре нефть, то этой нефти
другим останется меньше. А так как Штаты, у которых всего пять процентов
населения, жрет на все пятьдесят... да-да, это не для красоты словца, Штаты в
самом деле потребляют половину всех мировых ресурсов!... Мы разворошили осиное
гнездо, заявив, что Россия собирается сама распоряжаться своими ресурсами. Нам
бы простили, если бы снова начали строить коммунизм, даже промолчали бы,
подомни снова всю Восточную Европу, Прибалтику, а теперь и всю Западную – уже
видно, что тех тоже разорим! – но насчет ресурсов Штатам очень не
понравится. Они уже к своему карману примерили как Урал, так и якутские алмазы,
вычерпали в мечтах нашу нефть, прибрали к рукам леса, поля, земли...
Яузов с демонстративным недоверием слушал горячую речь русского
патриота. Взгляд военного министра пытался выявить следы пластической операции,
после которой горбоносость сменилась чуть ли не рязанскостью, пейсы, понятно,
подстрижены... умеют, гады, маскироваться под людей!
Краснохарев постучал карандашом по столу:
– Прошу внимания. Если учесть, что шестьдесят процентов
всех запасов нефти находятся в России, двадцать – в арабских странах, семь – в
Латинской Америке, то обеспокоенность Америки, ладно-ладно, Штатов, вполне
понятна...
– Это он называет обеспокоенностью, – сказал
Сказбуш саркастически. – Ему бы в забайкаловы пойти.
Забайкалов буркнул:
– Вас там прямо-таки ждут. Платон Тарасович, у меня
хорошая новость. Подготовлен проект акционерного общества, аналога которому нет
в мире. Запад будет рвать волосы. Везде, где найдет.
Кречет поинтересовался живо:
– Ну-ну! Если это то, над чем ты корпел последнюю
неделю...
– То, – подтвердил Забайкалов. Он лучился от
довольства. – Акционерное общество не бабушек, даже не заводиков, а...
государств! Акционерное по ядерной энергии. Пятьдесят один процент в руках
России, остальные в арабском мире. Таким образом мы получим десятки... если не
сотни миллиардов. Это и ядерный щит, и много такого, что сейчас еще не
осмыслить. Не скажу, что я в диком восторге от идей господина... товарища
Никольского, но все-таки арабские страны не пошли бы в такой союз... такое
акционерное общество, если бы не широкая дорога исламу в России!
Коган спросил недоверчиво:
– Подготовлен вами?
Брови Забайкалова взлетели на середину лба:
– Так бы я вам и сказал... в тот период! Нет, уже
согласовано с ведущими специалистами, подписано на уровне... гм... на
достаточно высоком уровне. Если так пойдет, то через пару недель надо
договариваться о встрече глав правительств. Будьте готовы.
Кречет остановил начавшие расползаться в стороны губы,
кивнул на Краснохарева:
– У нас по историческим документам спец Степан
Викторович.
Коган, который все чаще демонстративно смотрел на часы,
наконец, с недоумевающим видом поднес к уху, сделал вид, что слушает тикают ли,
хотя что может тикать на батарейках, если не бомба?
Кречет покосился на министра финансов:
– Ладно, прервемся на обед. А то Коган начнет грызть
ножку стола.
– Ни в коем случае, – испугался Коган. – Я же
знаю, сколько стоят тамошние микрофоны!
Сказбуш поглядел на него пронизывающим взором:
– Ах, ваш Моссад и туда напихал?
Все уже шумно вставали, едва сдерживались, чтобы не бежать
наперебой, ибо, когда мужчины садятся за стол как за парты, то не важно в каком
они ранге, при слове «обед» превращаются в школяров и мчатся к буфету, сшибая
всех и вся с пути.
В столовую ввалились шумной гогочущей толпой. При прошлом
президенте здесь было, говорят, как в могильнике. Никто не смел даже говорить
громко. Кречету подражали еще и тем, что подтягивали животы, а кто-то, по
слухам, даже пользуется корсетом, чтобы не изнурять себя тренажерами.
– Леночка, – на ходу бросил Краснохарев, –
мне бифштексик с кровью!.. Махонький такой, чтобы как раз по сковородочке... Не
самой крупной, ни в коем случае!.. Так, средненькой.
– Варвар, – сказал Коломиец осуждающе. –
Недаром штатовцы немцев зовут гуннами, а нас – скифами.
Столы под белыми накрахмаленными скатертями, вазочка с
цветами посреди стола, там явно не только микрофоны, но и телекамеры, стулья
подобраны под цвет стен, легкие настолько, что даже министр культуры смог бы
бросаться ими как пьяный казак в корчме.
Мы усаживались, я взял накрахмаленную пирамидку салфетки,
начал разворачивать со словами:
