А что такое закон? Это воплощенное в обязательное для всех
мнение большинства народа. Только тогда закон соблюдают, ибо за ним не только
пистолет милиционера, но и поддержка населения.
Но почему же тогда такой дикий перекос? Когда в Чечне начали
расстреливать по суду шариата, в России даже те, кто люто ненавидел чеченцев,
перекосился в зависти: вот бы и у нас так! Почему те могут поступать по правде
и совести, а мы обязаны подчиняться каким-то нелепым законам, перенесенным хрен
знает кем и откуда? Скоре всего, с Марса или еще откуда-то, где не воруют, не
насилуют и уж тем более, не убивают.
– Законы только тогда работают в полную силу, –
пробормотал я, – если их поддерживает народ. Или хотя бы понимает.
– Что? – послышался голос рядом.
Я вздрогнул, а Володя деликатно улыбался, возникнув как
призрак прямо из воздуха. По ту сторону аллеи прогуливалась парочка, я их
раньше не видел. Либо меня оберегают, либо готовятся пристрелить.
– Уже? – удивился я. – Как быстро...
– Вы гуляете двадцать две минуты, – напомнил
Володя. – Ваша собачка изволила покакать дважды, семь раз пописала, а наши
ребята штаны порвали, пытаясь поспеть за вами... раньше вас. А штаны у них от
Кардена. Предлагал же вам президент переехать в более охраняемое место!
Я отмахнулся:
– Да ладно. Лучше прожить год львом, чем сто – овцой.
Сейчас отведу Хрюку, кофе уже пил, так что не задержусь.
Машина Володи стояла возле подъезда. Когда я поднимался по
ступенькам, с моего плеча на коричневую дверь скакнул солнечный зайчик. Если
кто-то с дальних крыш рассматривает через оптический прицел мою стрижку, то был
бы красный кружок. А это забавляется ребенок из дома напротив. Ребенок. Просто
ребенок.
Глава 2
Когда машина вырулила на магистраль, Володя поинтересовался
с хорошо рассчитанной ленцой:
– А что там народ шумел?
– Первое применение оружия, – ответил я, все еще
чувствуя неловкость от мальчишечьего поступка. – Правда, без выстрелов.
Он покосился круглым как у птицы удивленным глазом:
– Применение?
– Применение, – повторил я. – Володя, у тебя,
сколько звездочек на погонах? Для тебя применение – это если всю обойму в упор,
да?.. Гм, вряд ли у того мужика есть разрешение на ношение. На хранение дома –
да, но чтобы выносить на улицу...
Володя буркнул:
– Теперь хоть обыскивай народ. Каждому зудит ходить по
улице с пистолетом в кармане. Начнется выяснение кто кому на ногу наступил в
троллейбусе.
Я сказал с иронией:
– А пока что каждый, заполучив оружие, тут же хотел бы
ограничить его выдачу остальным. А то и вовсе запретить. Что, задевает? Мол, у
каждого может оказаться пистолет не хуже, чем у тебя? Ты столько добивался,
анкету делал, экзамены сдавал, а им стоит только справку предъявить, что не
сумасшедшие и что не сидели!
Он понял, засопел, долго молчал, затем буркнул:
– У них пистолеты могут оказаться и получше. К тому же
я применю только в самом крайнем случае! А эти... Не так посмотришь, он тебе в
спину шарахнет. Хоть сидел, хоть не сидел. Правда, для страны может быть и
хорошо, но для отдельных человечков...
Он говорил грамотно, слова расставлял с крестьянской
основательностью. Очень здоровый как по генной структуре, так и в психике.
Таких охотно усаживают за пульты управления баллистических ракет и атомных
реакторов. Сто тысяч психиатров поседеют и начнут ловить зеленых чертей раньше,
чем такой ощутит хоть некоторое психическое неудобство. Ему сказали старшие по
званию, что нехорошо народ вооружать, он это усвоил накрепко. Теперь надо так
же основательно и убедительно сказать, что вооружать – хорошо. И повторить
много раз.
При въезде в Кремль нас проверили небрежненько, второй раз
осмотрели, когда остановились перед большим Кремлевским дворцом, а третий раз
меня остановили в вестибюле.
Охранники уже знали советника президента, кем я являюсь, в
лицо, что не помешало проверить сверху донизу, просветить всеми лучами. На их
лицах я читал сильнейшее сожаление, что можно просветить только голову, но не
мысли. Во-первых, морду можно заменить даже не устаревшей хирургией, а
какими-то бионашлепками, не отличишь от собственной морды, а во вторых,
футуролог – не охранник, у которого только одна извилина, прямая, как армейский
устав, а когда извилин много, то либо Наполеоном себя назовет, либо на
президента кинется...
– Да ладно, – сказал я, морщась на виноватое
выражение в глазах начальника охраны. – Теперь за Кречетом начинают
охотиться все спецслужбы мира, не считая разных партий и организаций! А уж
героев-одиночек...
В главном холле с возвышения красиво и убедительно вещал
респектабельный мужчина с одухотворенным лицом композитора. Правительственные
клерки зачарованно следили за его белыми холеными ладонями, что мелькают как
бабочки – белянки. Он поймал и меня цепким взглядом, голос стал громче,
приглашающим, я понял, что речь идет о языке поз, жестов, положения руки при
разговоре и прочей ерунде, что принимается нищими духом с восторгом.
Комитет по имиджу, отрабатывая немалое жалование, пригласил
очередного шарлатана с циклом лекций. Слабый человечек всегда пытается
спрятаться за спину более сильного, переложить на него ответственность и за
себя самого, беспомощного и гениального. Придумывает богов, астрологию, Единого
Творца, всякие гадания, тайные науки древних, эзотерику, рериховщину, Старших
Братьев по Разуму... Даже этот вот язык поз и положения рук при разговоре
должен как-то еще больше упорядочить мир, ибо слабый человечек страшится до
свинячьего писка свободы, любой свободы, а мы ему еще подсовывает закон о
свободе приобретения оружия!..
Ему надо, чтобы все регламентировано, чтобы его собственную
самостоятельность к минимуму, чтобы всегда можно сослаться на положение звезд,
скоромные дни, требования начальства, линии жизни на руке... Нужна
предопределенность!
Дюжий парень в слишком респектабельном костюме, приоткрыв
дверь, слушал с большим интересом. Я похлопал его по плечу, он вздрогнул,
возвращаясь в реальный мир, где он всего лишь охранник, а не властелин тайных
сил, вытянулся:
– Дежурный по второму этажу!
– У вас есть блокнот? – спросил я. – Нет?
Жаль... Надо будет взять всех этих на заметку...
– Которых?
– Которые слушают, – пояснил я и со значением посмотрел
ему в лицо. – Понимаете?
Он смущенно помялся:
– Нам о блокнотах ничего не говорили. Я владею всеми
видами оружия, только не блокнотом. Говорят, ниндзюки даже веером...
– Жаль, – повторил я и, собираясь уходить,
проговорился в порыве старческой болтливости, этакой благодушности, какую
молодые парни ждут от людей постарше. – Этот семинар не зря ведь...
Понимаешь, надо отделить всех слабых людишек, неспособных принимать
самостоятельные решения. Какой же он член правительства, если с гадалками советуется,
гороскопы читает да в телепатию верит? Они еще могут быть хорошими
генералами... нет, хорошими тоже не могут, но где-то от них урона мало, а
здесь... сам понимаешь!
