Мобильный телефон пискнул, Валентин бросил трубку,
одновременно нажал кнопку:
– Первый слушает.
– Они приближаются! Сразу на десятке машин!
– Богато живут, – буркнул Валентин. – Поляки?
– Откуда? С их же базы.
Валентин перевел дух:
– Хорошо. Действуй, как договорились.
Через мгновение в черноте мелькнул тонкий огненный след.
После долгой паузы далеко-далеко бухнул глухой взрыв, взметнулось пламя,
расширилось, словно взрывались бензобаки полицейских машин.
Снова прозвучал мелодичный, такой жалкий среди лязга
автоматов и стука сапог звоночек. Валентин выждал, рассчитано неспешно захватил
трубку огромной ладонью:
– Ну?
Послышалась торопливая скороговорка на польском, в которой
ясно слышался английский акцент:
– Не отключайтесь! Пожалуйста, не отключайтесь. Какие
ваши требования?
Валентин кашлянул, сказал веско:
– Вы уже знаете, что здесь двадцать два заложника.
По-моему, перебор? Мы сейчас одного пристрелим, чтобы вы видели нашу
серьезность.
Из мембраны донесся крик:
– Вы не должны! Не должны!.. Скажите ваши требования!
– Скажу, – пообещал Валентин, – но
поторопитесь. Нам понадобится... э-э... самолет. Большой, чтобы поместиться
всем заложникам. Да-да, всем. Здесь нет больных и беременных... разве что мои
ребята постараются, га-га-га!..
В дверях стоял с автоматом Сергей, морщился. Бравый десантник
не понимает, что говорить надо нарочито грубо. Сразу двух зайцев: видят, что не
пощадят, и в то же время начинают надеяться, что такого тупого громилу сумеют
обыграть.
– Хорошо, хорошо, – закричало из мембраны. –
Будет самолет!.. Бензином заправлять?
Валентин зарычал:
– Ты со мной шутки шутить?.. Самолет и пять миллионов
долларов!.. Нет, семь миллионов, пся крев!..
– Согласны! – донеслось из трубки. – Но на
это потребуется время!.. Не торопитесь! Ничего не предпринимайте!..
– Поторопитесь, – прорычал Валентин люто. –
Мы не очень-то добрые...
– Все выполним, – заверили в трубке, в голосе
говорившего Валентин уловил облегчение. – Только подождите, пока соберут
деньги, упакуют, перевяжут, доставят сюда, а сейчас там на шоссе ремонт, надо
будет в объезд... Потерпите! Все будет ол-райт...
– Долго терпеть не будем, – прорычал
Валентин. – Чтоб быстро, понял?
– Все будет быстро!.. Только позвольте переговорить с
заложниками.
– Это зачем? – гаркнул Валентин. – Чтоб,
значится, сказали, что нас только пятеро, а автоматов у нас тоже всего пять?
Хрен вам. Обойдетесь.
В трубке заторопились:
– Нет-нет, вы не так поняли! Мы просто хотим убедиться,
что там не трупы. Понимаете? И скажем, чтобы там не очень тревожились. Это вам
же лучше!
– Да? – Валентин сделал вид, что задумался, потом
после паузы проворчал с колебанием. – Ну, вообще-то... вы, блин, ежели
чего... мы тут такую мину заложили! Никакие ваши минеры не разгадают. Ка-а-ак
грохнет, так до самой Америки клочья долетят.
– Нет-нет, – заверили в трубке. – Так вы позволите
одному... мы пришлем врача, позволите пройти к вам и посмотреть заложников?
Убедиться в их здоровое.
– А это уж хрен, – отрезал Валентин. – Пусть
подойдет к дверям, я его еще за бороду подергаю... вы чтоб старика прислали!..
Знаю я, каких медиков пришлете... Оттуда ему всех видно. Кто-нибудь из
пленников подойдет к этому... ха-ха!.. врачу, расскажет, что они живы и
здоровы... пока что.
Он бросил трубку, не обращая внимания, что голос все еще
кричал, что-то предлагал, уговаривал, торговался. Там наверняка группа
аналитиков прослушивает каждое его слово снова и снова, пытается найти ключ в
интонациях, тембре, паузах, произношении.
Заложники застыли, стараясь не пропустить ни слова. Валентин
скользнул по ним вроде бы безразличным взглядом, повернулся к окну, но перед
глазами осталась как на цветном снимке вся группка. Сидят в три ряда, в
переднем майор, с выправкой, крупная птица, еще один тоже из офицеров, от двоих
за версту несет сержантщиной, остальные пятеро явно яйцеголовые спецы. Конечно,
спецы не по бабочкам. А если по бабочкам, то по тем, которые могут догнать
самолет и разнести вдребезги. Семеро женщин, ни одного ребенка. Не успели еще
привезти семьи. А женщины... это не женщины, а тоже либо крутые бойцы, либо
засекреченные гражданские.
Все ухоженные, по-американски чистые, Когда
переговариваются, даже если едва-едва приоткрывают рты, видно, как сверкают
крупные белые зубы. Лица напряженные, потные от страха. Все отводят взгляды,
даже украдкой стараясь не смотреть, чтобы не выделиться, чтобы пересидеть до
момента выкупа, не привлекая внимания.
Он знал, что должен накручивать в себе злость, должен
выглядеть злым и яростным, ведь на самом деле как можно быть злым к мирным
людям, которые просто работают на этой базе по контракту? Он не зол, он только
делает вид, делает вид...
Но злость росла, настоящая черная злость. Он отводил взор,
но едва взгляд падал на этих чистеньких и ухоженных животных, в груди вскипало
нечто черное, несправедливое, завистливое. Сейчас весь мир стоит на ушах, все
информационные службы трезвонят об этих несчастных, президенты, премьеры и
канцлеры начинают говорить о том, что нужно освободить заложников любой ценой,
во что бы ни стало. Чтобы ни один волос не упал с их голов, мирные люди не
должны пострадать и т.д. и т.п. и пр.
А эти все это прекрасно знают, ждут. Их будут выкупать,
торговаться, а если в самом деле не удастся обмануть, то заплатят все доллары,
дадут самолет и даже позволят улететь...
Он взял коробочку телефона. На него смотрели украдкой,
стараясь оставаться незамеченными.
– Время идет!.. – сказал он громко. – Где
самолет?
Из мембраны прозвучало испуганное:
– Туда уже поехали!.. Началась заправка топливных
баков!.. Все будет, только не волнуйтесь!
Валентин прорычал:
– Медленно поворачиваетесь!.. Даю полчаса!.. Потом –
отстреливаю. По одному, по два, как моя ноздря решит.
Голос что-то верещал, но палец Валентина уже нажал «NO» и
подержал, пока зеленый экран погас вовсе. Похоже, мелькнула хмурая мысль, при
следующем сеансе связи начнут усиленно предлагать наркотики.
Ахмед посмотрел на часы, его брови поднялись, сразу
посуровевший взгляд обратился на захваченных. В переднем ряду трое мужчин, в
том числе рослый военный, который то ли успел натянуть мундир, то ли еще не
ложился. По обе стороны крупные мужики, широкоплечие и ширококостные. Будь они
русскими, уже обросли бы дурным мясом, распустили бы животы, а так оба все еще
в тугом теле, здоровые, как быки, видно, какими тренажерами удержали растущее
пузо, какими согнали сало с боков. И чувствуется, что если бы в спины так не
упирались ноги женщин, то протиснулись бы к стене, а женщин выставили бы в
первый ряд.
