Госсекретарь сказал осторожно:
– Мы просто обязаны выказывать решимость. Весь западный
мир смотрит на нас с надеждой и упованием. Мы их единственные надежные
защитники. Только военная мощь США способна сдержать напор любого агрессора...
Однако, господин президент, я настоятельно советовал бы... да-да, настоятельно,
не идти на крайности.
– Что вы называете крайностями?
Госсекретарь поерзал на стуле, но президент смотрел
требовательно, и он постарался придать голосу твердость:
– Мир смотрит не только на нас, но и на них. На
русских! Те тоже не хотят отступать. Как и мы. Они и мы оказались сейчас в
такой позиции, когда отступить – потерять лицо. И сейчас решается больше, чем
потеря нескольких кораблей... или даже обмен ядерными ударами подводных лодок.
Президент вскрикнул в ужасе:
– Полагаете, может дойти даже до такого?
– Да. Они не станут выпускать ядерные ракеты по США,
это было бы чересчур... хотя от русских никогда не знаешь, чего ожидать, но я
полагаю, что в самом крайнем случае они могут выпустить пару ядерных зарядов по
нашему флоту.
Лоб президента покрылся мелкими бисеринками пота, а те
сливались, превращались в крупные капли. На висках вздулись зеленые вены. Глаза
впервые за все годы президентства стали испуганными.
– Что с нашими союзниками?
– Сегодня, – сказал госсекретарь гробовым
голосом, – Англия передала по неофициальным каналам, что свои корабли не
пошлет.
Президент воскликнул в ужасе:
– Черт, неужели даже Англия пятится? Ну, Франция –
понятно, там еще со времен де Голля нас не любят, могу понять еще и немцев,
все-таки полвека назад мы их поставили на колени, но Англия?
Госсекретарь сказал горько:
– Боюсь, они побаиваются, что после Байкала мы объявим
зоной своих стратегических интересов и Трафальгарскую площадь.
Президент стиснул зубы, помолчал, а когда заговорил, голос
снова были сухим и ровным:
– Вы полагаете... почему вы полагаете, что может дойти
до столкновения?
Госсекретарь наклонил голову:
– Наш флот и флот русских в одинаковом положении.
Теперь решается, кто кого переможет. Дело не в силе...
– Переможет? Что за странное слово?
– Русское. Оно означает, что дело в силе... но не
только в силе.
– Поясните?
Вопрос был задан раздраженно, почти с криком, и госсекретарь
пригнул голову, как от удара, заговорил вкрадчиво, убеждающе, ибо за слова,
которые вертелись на языке, мог, в самом деле, получить по голове:
– Представьте себе Шварценеггера, который прогуливается
по центральной улице. Он в хорошей форме, жизнью доволен, ему улыбаются
женщины, на нем костюм от Кардена, ботинки от Ле Монти, а пахнет от него
мужественным лосьоном Деним. И вот навстречу прет пьяный ниггер... простите,
американец афро-азиатского происхождения, пьяный в задницу. Завидев
Шварценеггера, кидается к нему с намерением подраться. Что делать
Шварценеггеру?
– Дать по шее, – раздраженно ответил президент.
– Но нигер порвет на нем костюм, заблюет дорогие
ботинки, а от его грязных лап месяц будешь отмывать уже не Денимом, а теркой,
что скребут коней. Ниггеру же... простите, американцу афро-азиатского
происхождения плевать, что Шварцнеггер тоже порвет ему его тряпки, облюет его
ботинки или то, что он называет ботинками. Это, во-первых...
Он умолк в нерешительности, президент раздраженно
потребовал:
– Что там на сладкое? Выкладывай.
– Второе гораздо хуже, – вздохнул
госсекретарь. – Шварцнеггеру вряд ли будет слава от такой драчки, а вот
американец афро-азиатского...
Президент прервал:
– Этот кабинет надежно защищен от прослушивания. А
негры и есть грязные твари, не стесняйтесь.
– Гм... так вот этот ниггер будет счастлив, подраться с
таким героем! И уж выложится до последней капли крови, до последнего вздоха.
Понимаете?.. Но есть и «во-третьих», а это вообще мрак... Дело в том, что в
России пошла обратная волна. Мы слишком усиленно насаждали у них секс вместо
любви, цинизм вместо чести... Словом, они пережрали. Теперь блюют и жаждут не
наших сникерсов, а своего соленого огурчика и рассолу. Русские, в самом деле,
готовы вступить в бой и погибнуть с каким-то дикарским истерическим
легкомыслием, которого не сможет понять американская цивилизация. Они уже
нарываются на драку! Они ищут повод. И если мы его не дадим... это вы хотели
сказать?.. то найдут сами.
Глава 39
На одном из островов Полинезии проснулся вулкан. Извержение
случилось ночью, мощное и внезапное. Лавой и пеплом засыпало две крупные
деревни, погибло триста человек, а когда горячим пеплом накрыло еще и два
соседних острова, то от ожогов и удушья погибло еще около тысячи.
От этом сообщили газеты, информация прошла по телевидению. Я
буквально видел как нормальный россиянин, читая газету, покачивает головой,
сочувствует, но еще больше соболезнует бездомной собаке, что вот уже второй год
приходит на автобусную остановку, ждет хозяина. По-настоящему же его взорвет,
когда наткнется на сообщение из зала суда, где только что закончилось слушание
дела по поводу некоего Мамедова. Уроженец Дагестана, но не дагестанец, ибо нет
такой национальности: в Дагестане живут больше сотни народов – этот джигит был
арестован по обвинению в изнасиловании пятнадцатилетней Оли, дочери школьной
учительницы. Суд однако оправдал за недостатком улик, да и сами следователи
признались журналисту, что очень трудно провести грань между настоящим
изнасилованием и спровоцированным, когда жертва сперва набьется на половую
связь, а потом, когда ей что-то не понравится, поднимает крик, что ее
принудили.
Защита настаивала, что у школьной учительницы дети воспитаны
иначе, чем у актрисы, но суд эти доводы не принял, как и то, что жертве еще не
исполнилось шестнадцати. Суд кончился, как и ожидалось, торжеством наглеца,
который на выходе из суда громогласно заявил, что будет и дальше трахать этих
русских свиней, как и когда ему изволится. В зале были только родственники
девочки, да десяток коллег учительницы, все с одинаково постными физиономии,
скорбные, полные обиды на весь свет, что не ценят их самую важную на свете
профессию и уже три месяца не выдают зарплату.
Информация о таком судебном процессе прошла по телевидению,
попала в местные газеты. Бдительный Черногоров, который замечал все, что
творилось на территории страны, ощутил, что дело не закончилось, установил
негласный надзор. Как вскоре доложили, пятеро парней из «Русского единства»
вооружились монтировками и с неделю ждали бравого джигита, ибо, когда закон
спит, народ вправе брать закон в свои руки. Потом к дозору присоединились еще
двое, но у этих подозрительно оттопыривалось из подмышек, а держались в
сторонке. Еще один дремал, положив руки на руль машины с работающим мотором.
