— Прямо тут? — усмехнулся он и посмотрел в сторону.
Я обернулась. За нами наблюдала целая толпа интересующихся.
— Уставились, — процедил сквозь зубы Миша. — Наверное, забыли, за чем в магазин пришли. Вон там скамейка, пойдем туда. А то видео с нами в главных ролях уже, поди, на ютуб выложили.
Он рывком поднял Кузнецова на ноги. Тот послушно пошел за нами. По пути я позвонила Инессе и сказала, что мы с Мишей появимся немного позже. Не хотелось, чтобы впечатлительная девушка знала, что случилось. Я еще сама со всем этим не разобралась. И вопрос надо было решать незамедлительно.
Миша усадил «гостя» на скамейку, я опустилась рядом.
— И как я вас не заметил… — сокрушенно покачал он головой. — Увлекся, однако.
— А это потому, что у вас очки ненастоящие, — заявил Миша.
— Почему это? — удивился Кузнецов. — Самые настоящие. У меня действительно плохое зрение.
— Человека преследуете, а сами не шифруетесь, — посетовал Миша. — А смени вы очки на контактные линзы, то и встречи нашей, возможно, не было бы.
— Но она состоялась. А к линзам я так и не привык. Да и очки мне идут больше, — улыбнулся Кузнецов и посмотрел на свой паспорт, который я все еще держала в руках. — Вы только не потеряйте его, пожалуйста. Он мне дорог. И удостоверение частного сыщика тоже.
— Какого сыщика? — не понял Миша.
Я молча протянула ему ксиву Кузнецова. Миша внимательно изучил документ.
— Подделка, что ли? — спросил он. — Какой частный сыщик, откуда?
— Из Тарасова, — спокойно ответил Кузнецов. — И вы только что вмешались в процесс. Снимите ваши стяжки с моих запястий — мне больно. Да и не нужно оно.
Мише требовались объяснения.
— Тань, что происходит?
Я и сама не понимала, что происходит. Но в том, что паспорт и удостоверение Кузнецова были настоящими, у меня были причины сомневаться. В ответ я вынула из сумки свое удостоверение и поднесла его к лицу мужчины.
— Сравним?
Кузнецов переводил взгляд с моей фотографии на меня, потом обратно. Кажется, он тоже начинал впадать в ступор.
А потом он расхохотался, и его смех, наверное, слышал весь район.
— Ладно, — сказал он, когда успокоился. — Если так уж вышло, что вы меня раскрыли, то я, наверное, обязан сообщить некоторые подробности.
— Обязан, обязан, — подтвердил Миша.
— Но начну с вопроса, — не слушая его, произнес Андрей. — Ваше расследование имеет какое-либо отношение к Инессе Локтевой, уроженке города Тарасова? Вопрос формальный. Ответ мне известен. Но вы все-таки скажите.
Миша сел на скамейку по другую сторону от Андрея Андреевича.
— Имеет, — ответила я. — А какое отношение к ней имеете вы?
— А я, знаете ли, пообещал одному человеку позаботиться о ее безопасности, — ответил Кузнецов. — Чем и занимаюсь теперь.
— Назовите имя этого человека, — потребовала я.
— Его уже нет в живых.
— Назовите имя, — повторила я. — И если я думаю о том, о ком и вы, то я сниму наручники.
— Обещаете? А то у меня нос чешется, — с подозрением посмотрел на меня Кузнецов.
— Обещаю.
— Я следил за Локтевой по просьбе ее покойного родственника, которого звали Борис Семенович Игнатьев. Он сделал ее своей единственной наследницей и сильно сомневался в том, что ей дадут спокойно наследство получить.
— Чем же были обоснованы его сомнения? — спросила я.
— Обеспеченный и одинокий человек, после смерти которого остается недвижимость в Москве. Довольно известный в своих кругах специалист. Он предполагал, что после его смерти найдутся те, кто захочет отжать квадратные метры, и был очень осторожен. Инесса — его единственный кровный родственник, и он хотел, чтобы наследство досталось ей, а не мошенникам. Игнатьев заплатил мне внушительную сумму за то, чтобы я после его смерти дал Инессе Локтевой возможность вступить в права наследования. Иными словами, расчистил дорогу. Я должен обеспечить ее безопасность.
— Безопасность? Кто ей может навредить? Те самые охотники за хатами умерших одиноких стариков? Вы ее от них спасали? Вы уже вышли на кого-то? — зачастил Миша.
— У меня пока нет точных сведений насчет охотников, — уклончиво ответил Кузнецов. — Разве только в виде предположений. Но если сейчас все спокойно, то нет гарантии, что все останется, как прежде. Так что сообщить мне вам нечего.
Он вопросительно взглянул на меня.
— А со скованными руками я вообще могу утратить желание общаться.
Миша озвучил мои мысли. Еще десять минут назад я была уверена, что очкарик, который преследовал мою клиентку, имеет в отношении ее самые нехорошие намерения. И оберегала ее изо всех сил. Оказалось, что Кузнецов занимался тем же самым. Слабо верилось в такое совпадение. Но он сказал, что опасность для Инессы все же существует в лице мошенников, которые могут отследить тот факт, что хозяина квартиры нет в живых. Значит, можно будет попробовать запугать законную наследницу. В его словах был определенный смысл, и я решила поверить всему, что он рассказал.
Но прежде чем освободить Андрея Кузнецова от наручников, я задала ему еще один важный вопрос.
— Вы сказали, что Борис Семенович Игнатьев скончался.
— Да, — подтвердил Кузнецов.
— Когда?
— Чуть больше полугода назад.
— Почему я должна вам верить?
— Я был у него дома, — сказал Кузнецов. — Кутузовский проспект, дом в десять этажей. Шестой этаж, квартира номер шестьдесят семь. Три комнаты, кухня, раздельный санузел. Окна смотрят на проспект. И, поверьте, я не так хорошо разбираюсь в квартирных планировках, чтобы заранее знать, как выглядят квартиры в том или ином жилом доме. Это я к тому, что такие подробности выдумать не мог. Перед тем как заключить со мной договор, он взял с меня расписку о том, что я вправе прекратить свои действия, если буду знать, что Инесса стала владелицей его квартиры и при этом никак не пострадала.
— Откуда вдруг к вам такое доверие? — засомневалась я.
— Он был знаком с моими родителями, когда жил в Тарасове. По молодости дружил с моим отцом, оба позднее пересекались по работе. Вместе работали в Германии. Отец был советником в нашем посольстве, а Игнатьев состоял в штате переводчиков. Позже отец вернулся в Тарасов, а Игнатьев осел в Москве, но частенько звонил нам и передавал мне приветы. Отец жив и здоров, у нас прекрасные отношения, и у меня не было мысли как-то обмануть Бориса Семеновича. К тому же, повторюсь, он хорошо заплатил за работу еще при жизни. Поверьте, я мог бы уйти в отставку прямо сейчас. Но я все-таки не скользкая сволочь, которая свалит, срубив бабла на проблемах больного человека, который к тому же мне не чужой.
