Ян открыл прямо на столе визуальную картинку, собранную из съемок «выживших». Заглядывая друг другу через головы, бойцы сгрудились вокруг стола.
Командиру, впрочем, он вывел ту же картинку прямо в «линзы». И Макс смог спокойно, с кружкой лимонада со вкусом мохито, сесть в уголке и, положив ногу на ногу, заняться изучением театра боевых действий. Где-то в другой более просторной каморке Сильвио со штабом отряда занимался в этот момент тем же самым. А может, они попутно пили текилу или трофейный ром и курили что-нибудь забористое, типа кубинских сигар.
Сорокамиллионный мегаполис был похож на арену постапокалиптической вирки.
Прежде всего, он раньше и представить не мог, что Большой Мехико настолько огромен. Да, он знал сухие цифры, размеры миграции последних двадцати лет, объемы жилищного строительства тридцатых годов, трущобную урбанизацию сороковых, которая происходила вопреки всем запретам. Но вид «социальных» районов, построенных еще социалистами, а ныне почти наполовину превратившихся в гетто, где было многовыселенных домов с выбитыми окнами, ожидающих сноса, подавлял.
Старая часть города почти вся была не очень высокой и к небу не тянулась. Исключением были несколько довольно компактных кластеров небоскребов. И огромные пространства были заняты малоэтажной застройкой. Где-то по-европейски аккуратной, а на самых границах огромного спрута-мегаполиса – вполне напоминающей фавелы. Это всё слепили уже совсем недавно.
Теперь над жилыми кварталами поднимался к небу дым. Несмотря на вечер, свет почти нигде не горел; не работало уличное освещение, темными были и промышленные зоны Морелоса.
А там, где огни светятся, электричество дают автономные источники, догадался Макс. Регулярной подачи электроэнергии в столицу нет уже неделю, с тех пор как прогремели взрывы на трех тепловых электростанциях, работавших на природном газе, в городе и окрестностях. Оказалось, что без традиционной энергетики в условиях блокады все-таки не прожить. Но энерготанкеры уже давно пришвартовались у чужих берегов и вырабатывали мегаватты для других, более послушных стран.
Многие наверняка не зажигали свет, потому что боялись получить пулю или «умный снаряд» в окно. Сами окна были с опущенными жалюзи. Видел он и окна, заклеенные крест-накрест скотчем, чаще всего криво, – хотя современные окна, кроме самых дешевых, все равно не сильно разлетаются на осколки, разве что при очень близком взрыве. Две эстакады на въезде с юга были разрушены. В высотных четырехполосных автомагистралях, проложенных над пригородами, зияли огромные дыры. Далеко внизу рухнувшие пролеты расплющили целые улицы щитовых домиков.
Конечно, дороги тут были не такие запутанные и многоуровневые, как в Китае, но тоже немаленькие. И вот теперь все это было запружено брошенными машинами.
Метро не работало: ни старое пассажирское, ни новое автомобильное, по тоннелям которого еще недавно перевозились личные автомобили на скоростных платформах, что позволяло за довольно большую плату избежать пробок на поверхности и быстро попасть в нужный район в противоположной части огромного города. Не было электричества. Теперь внизу суетились только крысы, явно обрадованные уходом людей.
Движения на улицах почти не было. Перед станциями зарядки стояли километровые очереди. Повезло тем, у кого оставались старые рыдваны с двигателями внутреннего сгорания. Топливо еще было. В основном не бензин, а биодизель и газ. Хотя и его запасы собирались реквизировать для la Milicia.
Зарево на севере должно было означать горящий нефтеперерабатывающий завод, который взлетел на воздух этим утром. Аэропорт имени Бенито Хуареса тоже горел, хоть и не так интенсивно. Там кто-то поджег хранилище керосина.
«Выходит, что корпы начали применять тактику выжженной земли. Значит, поняли, что дело их проиграно», – подумал Рихтер.
Хотя никто толком не знал, кто устраивает эти взрывы и поджоги, уничтожившие уже несколько промышленных и инфраструктурных объектов. Но кто еще кроме корпов, чтоб им самим сгореть? Само не могло рвануть. Случайным снарядом или пулей? Не смешите. Тут явно такое вещество, что даже специальными реагентами не потушить.
Удвоить, утроить революционную бдительность требовали комиссары, но невозможно защитить огромные уязвимые комплексы от диверсантов. Которые вполне могли быть роботизированными. На месте одного взрыва вроде бы нашли подозрительные металлические обломки. И никакие наказания «стрелочников» – дружинников и патрульных, проморгавших разрушителей, – не помогали.
Темные жилые массивы южной части Большого Мехико – небогатые, застроенные типовыми домами, возведенными лет десять назад. Жители обижались на слово «гетто», но это было именно оно. В бинокль можно разглядеть, что улицы пустынны. Не работали светофоры. Половина жителей покинули район. Остальные сидели по домам и старались выходить на улицы как можно реже. Когда начиналась стрельба, многие и вовсе прятались в подвалы.
Такой вот «рассвет мертвецов». Картинка с дронов показала, что были тут и свои «зомби» – мародеры, которые, пользуясь неразберихой, тащили все, что хотели, со складов, из супермаркетов, просто из домов. Силуэты людей, снующих от магазина к магазину, Максим видел на всех видео, снятых с высоты примерно двадцати метров скоростными «Осами». Ниже спускаться было незачем, да и опасно. Электромагнитные ружья против дронов стоили дорого, и у воров им взяться вроде бы неоткуда… но от случайных потерь дефицитной техники никто не был застрахован – дым, огонь, электромагнитные помехи и просто брошенный камень или выстрел из рогатки могли повредить хрупких наблюдателей.
То же самое говорили другие операторы дронов из штаба Канкунской сводной группировки революционных сил, которая влилась в поток подкреплений, стекавшихся в столицу с южного направления.
Впрочем, с севера, востока и запада подкрепления тоже шли по всем шоссе и по единственной старой «медленной» железной дороге, которую расконсервировали специально для этих целей, благо, дизельные локомотивы нашлись на складах длительного хранения техники. Устаревшие или нет, они могли здорово послужить Мексике и революции.
Вскоре ожидался генеральный штурм.
Вооруженные калашами, ружьями, а чаще битами, прутами, гвоздодерами или ломиками, с лицами, закрытыми черными масками, обычными платками или шарфами, а не дорогими генераторами помех, мародеры не оставляли без внимания не только крупные торговые сети, но и мелкие лавочки. Других занятий, кроме добычи хабара, у них не было. Тащили все, что не приварено. Те, у кого были резаки, наносили визиты в ювелирные магазины, офисы компаний, банки, да и в богатые частные дома тоже.
Военспец думал, что эти «зомби» будут хотя бы интербригад и милиции побаиваться. Но некоторые не устрашались даже при виде вооруженных патрулей. Поступили данные, что какие-то ханурики стреляли в ответ на требование патруля остановиться и поднять руки на улице Рио Ганхес, а после скрылись на квадроциклах, ранив двух народных милиционеров. Лица их были закрыты масками из лыжных шапок с прорезями для глаз.
