– Вносите голову для Фтиба, – повторяли все.
Чарли чуть дальше сдал назад. Как они могут это повторять? Само собой, некоторые по-прежнему щелкали, рычали и шипели, но ко всем этим звукам он привык, а вот некоторые взаправду тянули слова нараспев. У них были голоса.
Он присел пониже и попятился в трубу, покуда не отошел от амфитеатра подальше, после чего развернулся и поспешно поскакал прочь из города под крыльцом.
6. Духи моста
Великое стенанье призраков липло к мосту Золотые Ворота. Полоумные, как постельные клопы, они соскальзывали с вант, кишели на проезжей части, свисали с вертикальных тросов, трепетали на ветру драными боевыми знаменами, болтали ногами с анкерных быков и перекликались в снах моряков, пока суда тех проходили под мостом. В основном же они дремали – свернувшись калачиком в тяжелых стальных пилонах, сплетясь друг с другом среди кабелей, словно пылкие земляные черви, укрывшись асфальтовым одеялом и храпя протекторами миллионов машинных колес в день. Они парили над пешеходными дорожками, их вертели и толкали прохожие, а они плыли себе дальше, словно шары перекати-поля, отталкивались от берегов и скользили обратно – волны духов, прибой спящих душ, дремлющий, покуда не пробудит их мука человечья в самой их середке. Ибо ощущали они прыгуна с моста и собирались вокруг – поглядеть, проклясть, подбодрить, подразнить, навести жуть и посмеяться. Вот так в тот день дух Консепсьон Аргуэльо и нашел на мосту маляра Майка Салливэна.
– О, прошу меня простить, – произнесла она. – Я чаю, я вас расстроила. Разумеется, вам требуется время привыкнуть. Поговорим в другой раз.
И она скрылась в стали пилона, оставив Майка ловить ртом воздух и очень сильно обалдевать. Но все-таки, когда начальство сдернуло его вниз – для разговора с дорожным патрулем и капитаном моста, – призрака Майк упоминать не стал и от психологической консультации, которую ему предложили, отказался. Он сделал все, что мог, сказали ему, – с учетом всех обстоятельств. Почти всегда тем, кто намеревается прыгнуть, нужно просто чтобы им кто-нибудь что-нибудь сказал – чтобы кто-то их заметил, вытянул из воронки отчаяния, что завертелась у них в мозгу. Патрульные штата, постоянно ездящие по мосту на велосипедах, все подготовлены выискивать одиночек и вступать с ними в беседу, если такие персоны выглядят задумчивыми или плачут у парапета, и у полицейских здорово получается возвращать людей с самого края, выдергивать их обратно в мир всего одним словом доброго участия. Он все отлично сделал, с ним все будет в порядке, пускай теперь просто возьмет отгул на весь остаток дня, соберется с силами, сказали ему.
Майк и взял отгул на весь остаток дня, и отдохнул, но, к несчастью, еще и поделился своей историей о призраке в пилоне со своей подругой последних четырнадцати месяцев Мелоди, и та сперва предположила, что у него случился микроинсульт, потому что так было с одним парнем в интернете. Когда же Майк решительно отверг эту гипотезу – мол, нет, он видел и слышал то, что видел и слышал, – она ответила, что ему нужно к мозгоправу, он эмоционально закрыт, мало того – в спортзале есть парни и пожарче, которым хочется с нею переспать, а в глубине души она всегда знала, что с ним что-то не так, потому-то и не отказалась от собственной квартиры. Он согласился с тем, что, возможно, тут она права, и ей, наверное, лучше будет спать в спортзале с парнями пожарче. Подругу тем самым он потерял, зато обрел лишний свободный ящик в комоде, треть штанги для вешалок в шифоньере и все три полочки для шампуней в душевой, поэтому разрыв сердце ему не слишком-то и надорвал. Как только она ушла, Майк осознал, что ему нисколько не сиротливее, чем с нею в одной комнате, и стало немного грустно от того, что грустно ему не больше. В общем и целом это оказался плодотворный выходной.
На работу он ходил уже неделю и как раз висел среди балок под проезжей частью, когда призрак явился ему вновь.
– А знаете, – тихонько произнесла она, и ее голос достиг его слуха, не успела она возникнуть, сидя на балке у него над головой, – когда строили этот мост, под ним натягивали сетку безопасности.
Майк уцепился покрепче за страховочные тросы и подергал их, удостоверяясь, что они надежно закреплены, прежде чем отозваться.
– Хренассе, – произнес он.
– Когда работник падал и его ловило сетью, говорили, что он вступил в клуб “На полпути в ад”. Мне кажется, я тоже в этом клубе состою.
Говорила она с акцентом, но не с сильным, и в этот раз на ней было черное платье с белым кружевным воротничком. Волосы она забрала назад и сколола в узел, и в них вновь был цветок. Майк не знал, что ответить, но заранее готовился к тому, что она появится вновь, – чтоб не изумиться в каком-нибудь неподходящем месте и не сверзиться с моста насмерть. Галлюцинация она или нет, но он полнился решимостью быть к ней готовым. И потому ответил:
– Все эти балки в чаячьем говне. Вы себе платье испачкаете.
– Ах, вы так галантны, но меня уже не затронет huano de la gaviota.
– Вы, значит, испанка?
– Родилась я на испанской почве, это верно, – прямо здесь, в Пресидио, в 1792 году. – Она повела нежным пальчиком в сторону берега Сан-Франциско и форта на нем. – Прошу простить меня – мое имя Консепсьон Аргуэльо. Отец мой был губернатором Верхней Калифорнии, комендантом “Эль Пресидио Реаль де Сан Франсиско”.
– Приятно с вами познакомиться, – ответил Майк. Он не потянулся пожать ей руку – или даже поцеловать ее (а казалось, именно это ему и следует сделать, раз она так чопорна и прочее), – но сам он висел в двухстах футах над водой, а она сидела от него в добрых двенадцати футах, и если бы подплыла к нему, он бы, наверное, совсем рассудок потерял, поэтому Майк как бы поклонился – кивнул вообще-то. – Я Майк Салливэн, крашу мост.
– Ах, мне бы следовало догадаться по вашему ведерку с краской и вашему лихому рабочему облаченью, – ответило привидение. – Позволите ль поблагодарить вас за то, что поддерживаете красоту нашего моста? Мы все очень это ценим, сеньор Салливэн.
– Мы? – переспросил Майк. Он еще не до конца примерил на себя мысль о том, что разговаривает с одним привидением; и уж подавно не был готов к тому, что станет жертвой группового одержания.
– На мосту нас множество.
– Как так? – спросил Майк.
– Это место между местами, и таковы же мы – между местами.
– Не, – сказал Майк. – Почему именно вы тут?
Она вздохнула – легкий и призрачный вздох, тут же потерявшийся на ветру, – и рассказала ему.
Пусть нога моя никогда не ступала на земли Испании, воспитали меня настоящей испанской дамой – Калифорния была тогда в испанском владении. Жила я в роскошном губернаторском доме в Пресидио, и моя мать следила за тем, чтобы носила я новейшие модные наряды из лучших тканей, выписанные из Мадрида. Грамоте меня учили монахи и монашенки из Миссии, а светскому обхождению – моя мать, поэтому, несмотря на то что жили мы на самой дикой окраине Испанской империи, жизнь моя трудна вовсе не была. Почти все свое время я проводила у нас в доме и садах, его окружавших, среди солдат и священников, а в поселение Ерба-Буэна и носа не казала. Но когда мне исполнилось пятнадцать, через Золотые Ворота к нам зашел русский корабль: их старший офицер граф Николай Резанов хотел запастись провиантом для русской колонии в Ситке, которая голодала.
