Дядька в желтом присвистнул – долгой печальной нотой “ох ты ж батюшки”.
– У тебя, значит, робкая кака – и ты сиротка к тому ж?
– Я как Немо, – сказала Софи, кивая по-прежнему, и много нижней губы красноречиво показывало всю ее трагедию.
– Да что ты говоришь – ты капитан подводной – лодки?
– Не тот Немо. Рыбка-клоун. – Папуля у нее был мощный ботан и поведал ей про капитана Немо и его “Наутилус”, но она имела в виду настоящего Немо.
– Драть, печальней повести я в жизни не слыхал, Робкая Кака.
– Меня не так зовут.
– Так я тебя звать стану.
Софи миг поразмыслила. Это может быть ее хип-хоповое имя. Ее тайное хип-хоповое имя. Она пожала плечами, что означало “ну ладно”.
– А вас как зовут?
– Можешь просто звать меня Волшебным Негритосом, – произнес дядька в желтом.
– По-моему, такое слово нельзя говорить.
– Это ничего. Мне можно.
– От некоторых слов людям больно, поэтому их говорить нельзя. У меня тоже есть слово, которое нельзя говорить. Очень, очень плохое слово.
– Есть, вот как? И что это за слово?
– Я вам не могу сказать, это тайна.
– У тебя много тайн.
– Ага.
– Может, вот этот наш с тобою разговор – он тоже будет маленькая тайна.
– Когда взрослый говорит тебе, что это наша маленькая тайна, это значит, что он что-то замышляет. Вы с этим поосторожней.
– Даже и не говори, дитенок. Нипочем не соврешь. Мне взаправду нужно бы поосторожней. Ты когда своих собачек в последний раз видела, детишка?
– Сегодня утром, – соврала она. Гигантские адские псы пропали уже неделю назад. – Мне ваша шляпа нравится, – сказала она, чтобы сменить тему. – Она милая. Папуля говорил, что нужно всегда говорить приятное про шляпу человека, потому что так легче всего сделать, чтобы человеку стало приятно.
– Ох, вот спасибо, дитенок. – Он обмахнул пальцами поля. – Ты скучаешь по своему папе, правда?
Откуда он знает? Что-то здесь не то. Совсем чужой дядька. Она кивнула, выдвинула губу, вновь принялась раскрашивать лошадок.
– И по маме своей скучаешь, как пить дать.
Маму свою она никогда не видела – но, конечно же, скучала по ней.
– Думаешь, их нет из-за тебя, дитенок? Из-за того, какая ты особенная?
Софи посмотрела на дядьку.
– Не смотри на меня так. Я знаю. Я тоже особенный.
– Вы б поосторожней, – сказала Софи. – Мне пора.
Она встала и посмотрела на здание. Гадина-монашка показала ей, чтоб снова села, но тут прозвенел звонок, и сестра махнула ей, чтобы шла в класс.
Софи повернулась к дядьке в желтом и протянула ему листок, который раскрашивала:
– Вот, это вам.
– Ну, спасибо, дитенок. – Он взял рисунок, после чего выбрался из стола и встал, разглядывая его. – Это очень щедро.
– Их звать Смерть, Мор, Война и Сверк-Мрак-Сись-блеск, – сказала Софи. – Это четыре пони апокалипсиса. – Ей нравилось говорить такое, что шокировало людей, особенно монахинь и старичье, но вот на дядьку в желтом оно действия не возымело.
Дядька просто кивнул, сложил листок и сунул его себе в нагрудный карман. Поглядел на Софи поверх солнечных очков, и она впервые заметила, что глаза у него тоже золотистые.
– Ну, смотри – береги-ка себя, Робкая Кака, – сказал он.
– Пока, – ответила Софи. Сгребла в горсть цветные карандаши и поскакала обратно в школу. А уже в дверях обернулась и посмотрела на стол для пикников. Дядьки в желтом за ним уже не было.
– Я не невидим, – произнес Ривера в телефон.
– Я и не говорил, что вы невидимы, – ответил Мятник Свеж. – И “Большущая книга” не говорила, что вы невидимы. Там сказано: “Люди могут вас не видеть”. Даже когда вы изымаете сосуд души, вас могут заметить, если привлечете к себе внимание.
– Я не привлекал к себе внимания. Дедуля застал меня врасплох – собирался меня пристрелить.
– А сучка просто долбанула его “тазером”. Знаете, а эта банши понимает толк в потехе.
– Рад, что вам это нравится, мистер Свеж, но если б я лично не был знаком с бригадой “скорой помощи”, которая приехала разбираться с дедулей, мне бы предъявили взлом и проникновение.
– Значит, оператор неотложки не записал ваш звонок?
– Я не звонил. У дедули был такой медальончик электронной тревоги. Я просто нажал кнопку, и они вы-ехали.
– Ну, всякая срань иногда так работает. Если наши час-тые телефонные звонки не вызовут конец света, я вам однажды изложу свою “единую теорию иронии”.
– Буду с нетерпением ждать. А меж тем это пять человек из пяти у меня в ежедневнике, кого я навестил, и там не оказалось ни следа сосуда души.
– А из пяти один даже вы б нашли. Даже слепая белочка…
– Их там не было.
– Возможно, имело смысл попробовать начать с конца списка. Разобраться сперва с недавними именами – с теми, кто возник у вас в ежедневнике только что. Изымите тех, а потом двигайтесь вглубь.
– Когда? Официально я вернулся на службу. Мне с реальными делами возиться нужно.
– Ну, если и дальше станете откладывать, говно пойдет по трубам очень скоро. Позвольте мне привлечь ваше внимание, инспектор, к вещественному доказательству “А”: ебанутая банши шарашит эбанаматов шокером в уединении их собственных жилищ.
– Да понятно. Понятно. Однако допустим, я отыщу сосуды души – как мне их продавать? С такой нагрузкой по работе я не могу вновь открыть книжный магазин.
– Наймите кого-нибудь.
– Не по карману мне кого-то нанимать. Мне и одному едва удавалось не закрыться, а ведь я себе даже жалованье не платил.
– Если делаете то, что должны, – собираете сосуды души, – деньги придут. Они всегда приходят.
– Это из вашей единой теории?
– Это из опыта. Я был знаком с дюжиной Торговцев Смертью. Все говорили одно и то же: как только начинаешь этим заниматься, деньги притекают. Вы сейчас наверстываете, инспектор. У вас по-любому вообще не будет времени работать в лавке. Существует множество смышленых эбанаматов с чересчур хорошим образованием и степенями по гуманитарным наукам, которые счастливы будут у вас трудиться: а вдруг им повезет и кто-нибудь спросит у них про Милтона, постмодернизм или еще что-нибудь. Вот у меня в магазине пластинок хоть лопатой греби несносных всезнаек-хипстеров, которые готовы работать за гроши, лишь бы у них имелась привилегия снисходить со своими музыкальными познаниями до покупателей. Просто дайте объявление и наймите кого-нибудь.
– А что там с той жутковатой девчонкой, которая раньше у Ашера работала? – спросил Ривера. – Она про наш бизнес знала все. В смысле, если, конечно, вы не против, я же знаю, что вы с ней…
