На миг она прекратила неистовствовать.
– Вы полагаете?
– Так говорится во всех книгах. Его любовь к вам просто легендарна. Несколько лет назад привезли землю с его могилы и подсыпали в вашу, в Бенисии. Ваше имя высечено на его надгробии в России – и слова: “Пусть они вечно будут вместе”.
– Ой, – произнесла она. Прикусила себе ноготь, задержала нежный пальчик у нижней губы, словно бы не позволяя ей дрожать.
– Мне очень и очень жаль, Кончита, – произнес Майк.
Она вновь улыбнулась – лишь ему одному.
– Я знаю. Вы мой доблестный рыцарь. Вы сделали все, как я просила, однако я вас так и не отблагодарила.
Майк покачал головой. Говорить он не мог – не мог придумать, что сказать, ему даже глотать было трудно: его простили за то, что он не сумел изменить историю, и это тронуло его сильнее, чем он мог бы себе представить.
Она потянулась к нему и погладила по щеке – и Майк был уверен, что на сей раз он чувствует ее касание.
– Сейчас мне пора, – сказала она. – Но я вернусь к вам еще, если позволите?
Майк кивнул.
– И я должна попросить вас, мой доблестный защитник, еще об одной услуге.
– Что угодно, – удалось выдавить ему, не дрогнув – голосом.
– Здесь на мосту есть еще один, кто желал бы побеседовать с вами, но если вы не захотите его выслушать, я вас пойму, мой рыцарь.
– Если я пристегнут – наверное, будет ничего. Только без неожиданных сюрпризов, ладно?
– Я сейчас его пришлю, – ответила она. – Скоро увидимся. Благодарю вас, любовь моя.
– Постойте, ваша – кто? – промолвил Майк, но она уже шагнула в балку, словно бы за кулису, и пропала с глаз.
Не успел он подхватить свое ведро с краской, чтобы двинуться дальше, как с дорожного полотна к нему слетел парняга в костюме и широкополой федоре и устроился в сидячем положении на той балке, где стоял Майк.
– Смазливая деваха, – произнес тип в шляпе.
Майк осознал, что при виде второго призрака – пусть даже изготовился к его появлению – он самую малую чуточку напрудил в штаны. Совсем немного протекло. Нечто в том, что висишь над пропастью в двести футов, заставляет вставать по стойке смирно, и через секунду он уже владел собой – справлялся с причудливой ситуацией единственным способом, какой у него имелся, – причудливо.
– Я думал, вы с нею знакомы, – проговорил Майк. – Она же вас ко мне привела, верно?
– Ну да, но я ее никогда не видел. По сю сторону моста люди не так собранны – тут не столько видишь друг дружку, сколько получаешь впечатление, когда они тебя минуют. А у меня почти обо всех тут впечатление такое, что они с заворотами, как змеиный салат. Но не эта деваха.
– Так вы с ней поговорили?
– Конечно – можно сказать, и поговорили. Духи в основном общаются запахами. Я тебе так скажу: если в доме у тебя такая вонь, как будто там напердели, в нем водятся духи. Как в следующий раз подумаешь: ой, дядя, бабушка пукнула – задумайся хорошенько, может, это твой покойный дедушка. Если только бабушка у тебя много капусты не ест – тогда это все-таки, вероятно, она. От капусты у старичья дорога может быть ухабистой. Но есть и кой-чего хорошего. Всякий раз, как персиками запахнет, – это дух только что кончил, значит. Следовало мне сообразить, пока не увидел ее, что деваха эта – тот еще подарочек: от нее персиковым пирогом пасёт.
Майку захотелось ему вмазать. Дух выглядел плотным, как любая личность, сидел себе на балке, ноги болтались, и двумястами футами ниже проплывали корабли и серферы, и Майк возжелал двинуть ему по зубам за то, что он сказал, будто от Консепсьон пасёт персиковым пирогом – призрачной дрочкой. Но вместо этого он замахнулся своей малярной шваброй – такими они работали почти все время: грубая половая тряпка размером с кулак на конце двухфутовой палки, чтобы закрашивать пятна на мосту, – размахнулся ею, надеясь, что она хотя бы сшибет с духа его дурацкую призрачную федору. Но тряпка вместо этого просвистела прямо через тень и разбрызгала краску в пространство. Дух даже не обратил внимания.
Раздосадованный, но пытаясь досаду эту скрыть, Майк произнес:
– Ну так и зачем вы тут? Для чего она вас ко мне прислала? Она говорила, что вам в таком облике трудно появляться, так чего надо?
– Эй-эй, не заводись, я к этому подхожу.
– Ну так подойдите уже.
– Лады. – Дух заправил большие пальцы за лацканы пиджака. – За мной-то не заржавеет.
Я работал во флотской Следственной службе в Чи-Тауне
[12], когда нам впервые поступила информация о возможной вражеской пропагандистской операции под названием “Друзья Дороти”, которая разворачивалась на Западном побережье – вероятно, с центром во Фриско. Я знаю – ты спросишь, что это флотские следаки делают в Чикаго, от которого до ближайшего океана киселять и киселять? Но в том-то ловкость нашей стратегии, вишь, и состояла: кто заподозрит флотских легавых посреди Коровограда-на-Прерии, я прав или как? Само собой, прав.
В общем, долетает тут до нас, что к новым пополнениям, которые в Тихоокеанский ТВД из Сан-Франа отправляют, под шумок эти самые “Друзья Дороти” клеятся – играют на их предбоевой нервозности, пробуют дезертирство спровоцировать, может даже, для Тодзё
[13] шпионов вербуют.
И вот полкан озирает всю нашу контору – а я у нас был с самым детским личиком во всей компашке, – и он решает отправить меня во Фриско под прикрытием, как бы новобранцем таким, чтоб я разнюхал чего-нибудь про эту самую Дороти и ее друзей, пока у нас под носом не окажется следующая “Осевая Энни” или “Токийская Роза”
[14], только похлеще, потому как эта самая Дороти не просто боевой дух нам подрывает по радио, а скорее всего, еще и тайные операции проворачивает.
Я и говорю, значит, полкану, что, несмотря на детскую свою морду лица, я большой дока по части коварных дамочек и притащу эту самую Дороти на губу, не успеет она вымолвить и “Хирохито хероват”
[15], а то и еще скорее. В общем, через пять дней я уже на псиных улочках Сан-Франа примерно с мильоном другой матросни, солдатни и морской пехтуры, и все мы ждем отправки.
