Майк встал.
– Да, я, – сказал он. – Лили?
– Сядьте, – сказала она. И сама уселась напротив. – Вы же знаете, что это не свидание, верно?
– Конечно. Спасибо, что встретились со мной. По-мните, по телефону в тот первый день вы упомянули, что много чего знаете, вот мне и захотелось покопаться у вас в голове.
– На Фиджи для поедания человеческого мозга есть специальная копалка. Ее называют мозговой вилкой.
– Не в этом смысле.
– Я знаю, – сказала она. И подала знак официантке – девушке примерно ее лет, с короткой светлой копной мини-дредов.
Лили заказала черного сваренного кофе, и Майк последовал ее примеру, но тут официантка произнесла:
– А вы туда чего-нибудь хотите? – обращаясь к Лили.
– Типа?
– Мы только что получили лицензию на алкоголь. Бар еще не поставили, но можем вам сделать кофе по-ирландски.
– Чуток ирландского виски будет здорово, – ответила Лили.
– Вам? – обратилась девушка к Майку.
Тот слегка поморщился и, отвечая, посмотрел на Лили.
– Я стараюсь не прикасаться к депрессантам. Только что разрыв пережил и еще кое-что.
– Я тоже, – сказала Лили. – Его порцию мне вылейте.
Официантка улыбнулась.
– Понимаю. Я тоже со стариком на свиданки хожу. Просто умереть не встать, когда они себя так ведут, будто каждое решение меняет всю их жизнь.
– Я не старик, – произнес Майк.
– И это не свиданка, – произнесла Лили.
– Сейчас вернусь с вашими кофе, – сказала девушка с дредами. – Что-нибудь еще пока?
– “Виагру” и пару наручников, – ответил Майк, не дрогнув лицом.
– Мило, – сказала девушка с дредами и повернулась к Лили: – Если вы его не захотите, я возьму. – И ушла.
– Вы четче, чем смотритесь, – сказала Лили.
– Спасибо. Наверное. Вы моложе, чем по голосу в телефоне.
– Пережитое лежит на мне бременем тяжче, нежели видно по годам. – Она вздохнула – трагическим вздохом, который ей не доводилось активно применять с тех пор, как бесчеловечное общество вынудило ее вести себя по-взрослому, а после того, как она сбросила вес, почти никакая одежда гота-депресняка ей не подходила, поэтому теперь она почти никогда не бывала одета для трагического воздыхания. – Я видела чересчур много такого, что никогда не удастся развидеть, Майк.
– Наверное, я решил, что вы старше, из-за того, как вы разбирались с тем прыгуном.
Он пытается ей этим что-то сказать? Незачем, чтобы кто-то ее судил, и она жалела, что не надела ничего с низким вырезом, чтоб можно было обвинить его в том, что он пялится на ее сиськи, чего он напрочь не делал, и это раздражало.
– Я не понимаю, о чем вы, – сказала она.
– Вы были так спокойны, так невозмутимы. То есть парень-то погиб.
– Считаете, что я невозмутима? Что мне – безразлично? А вы знаете, почему я цинична и огрызаюсь на кризисной линии доверия?
Он покачал головой.
– Потому что это действует. Это нормально. А нормально – это то, что им нужно, да поскорее. Им требуется выбраться из штопора, в какой они вошли, по-этому если я их внезапно оскорблю или они меня захотят, мне все равно. Лишь бы не залипали на своей боли – они не одни, на планете с ними есть еще тот, кто раздражает их и, возможно, сексуален, и потому они откладывают пилюли или пистолет, это стаскивает их с моста куда-нибудь, где безопаснее. Такая вот у меня тема. Раньше я была темна и таинственна, но перетемнить тех, с кем я тусила, невозможно, а если я чуть-чуть напьюсь или обдолбаюсь, то расскажу всем все, что знаю, поэтому в таинственности я пиздец лох. Ага, того парня мы потеряли, но в этом месяце я спасла пятерых других. То, чем я занимаюсь, у меня хорошо получается. – “Пять с половиной, сцуко!” – подумала она.
– Я знаю – потому-то вам и позвонил, – сказал Майк.
– Стоп. Что?
– И потому что она мне сказала.
– Кто сказала что?
Не успел он ответить, как им принесли кофе, и он подождал, пока Девушка с Дредами не уйдет, после чего ответил Лили.
– Это покажется по-настоящему странным, – сказал он. – Я и сам не могу до конца поверить, что скажу так…
– Если вы начнете про свою бывшую, я сшибу вас с этого стула…
– Призрак. Дух Консепсьон де Аргуэльо, дочери губернатора Верхней Калифорнии.
– Это где? Я даже не знаю, где это, – сказала Лили. Он подпускает ей эту большую враку с маленькой подробной враки, чтоб звучало достовернее.
– Это тут, – ответил Майк, обводя рукой улицу и все вокруг них. – Это и есть Верхняя Калифорния.
– Это Марина. Здесь оказываешься между своей общагой и первым разводом. Оглядитесь хорошенько – если не считать нашей официантки, которая, гарантирую, не живет в этом районе, тут сплошняком люди, полностью зацикленные на самих себе, без единой капли само-сознания.
– Ох, это жестко, – произнес Майк.
– Вы их не обслуживали, – ответила Лили. Она улыбнулась – не всеми зубами, а лишь проказливой искоркой во взгляде, после чего всосала через соломинку немного горячей жидкости.
– Дух, – сказал Майк.
– И? – произнесла Лили.
– Верхней Калифорнией это было в начале девятнадцатого века.
– Вы, значит, не намерены просто забыть, что произнесли это? Я-то готова. В смысле, если честно, то вы, наверное, уже растратили на меня свой заряд, потому что у меня правило не брать в рот у умственно неуравновешенных, но мы можем остаться просто знакомы, и я обещаю не хуеблочить вас с этой официанткой – она-то, похоже, по вам подрубается. Но вам не кажется, что это было как-то неуважительно с ее стороны – этак клеиться к моему партнеру на свиданке?
– Я вам не свиданка.
– Она этого не знает.
– Вы же сами ей сказали.
– Вы вообще на чьей стороне, а?
– Она сказала, что вы знаете Смерть и можете помочь с Вором Духов. Чтоб я вам позвонил.
– Официантка сказала?
– Дух.
– Вы мне все равно намерены об этом рассказать, так рассказывайте уже, а? – произнесла она. Подала официантке знак, чтоб та несла еще, а потом у себя в голове вызвала грустную французскую музыку на аккордеоне: вот на сцену выходят мимы и балерины, чтобы разыграть – перед нею историю Майка, а фоном парни ритмично – пинают Жерара Депардье по почкам, потому что ну его нахуй, почему он обязательно лезет во все французское?
И вот он рассказал ей о Консепсьон, о других духах, о том, как разговаривали они только с ним, о “Друзьях Дороти” – обо всем, и, пока рассказывал, она ему верила, потому что это даже близко не подходило к той причудливейшей истории, в какой оказалась она, и тут Лили поняла…
