– Мы предпочитаем называться “Народ Белки”, – произнес мясоед-бобер Боб, выступая из-за мусорного ведра в кладовке дворецкого, и прошествовал в гостиную, опираясь на свою виложку, как на посох. – Или просто “Народ”.
– Не надо подкрадываться, Боб, это неучтиво, – сказала Одри.
– У тебя волосы приятно смотрятся, – произнес Боб.
Одри не применяла к своим волосам никаких средств по уходу, а просто зачесала их наверх и на сторону, чтобы они мягко падали ей на левое плечо. Это и вправду смотрелось приятно, подумал Чарли, и ему захотелось стукнуть Боба за то, что он успел сказать это первым.
– Он просто пытается тебя отвлечь, – произнес Чарли.
– Я слышал, о чем вы разговаривали, – сказал Боб. – Поэтому мы уже проверили все места, где раньше находили сосуды души, тех Торговцев Смертью.
– И? – спросила Одри.
– Когда это ты за нами шпионил? – спросил Чарли.
– Никого больше нет, – ответил Боб, презрев вопрос Чарли. Всех Торговцев Смертью, у кого мы забирали сосуды души, убили Морриган, кроме Чарли и мятного дылды. Я не знаю, есть другие или нет.
– И когда ты собирался нам рассказать? – спросила Одри.
– Сейчас? – ответил Боб вопросом на вопрос.
– Значит, Беличий Народец по-прежнему перемещается по городу? – уточнил Чарли. – По канализации?
– Преимущественно, – ответил Боб.
– А что с ежедневниками Торговцев Смертью? – спросила Одри. – С сосудами души?
Боб пожал плечами. Чарли сказал:
– Значит, если они – как я, в их ежедневники и дальше поступали имена…
– Они не как ты, – произнес Боб. – Их души стали жить дальше. А ты – чудище с человеческой душой.
Одри поморщилась, но гнула свое:
– А ваш народ видел новых Торговцев Смертью? – Беличий Народец умел различать сияние предметов с душой, как и она, и вопросом, почему оно так, Одри никогда вообще-то не задавалась, но талант этот был полезный, когда она по ошибке заставляла их красть души из лавок Торговцев Смертью.
– Мы не искали, – ответил Боб. – Я их послал смотреть только там, где мы уже бывали, потому что слышал, о чем вы говорили.
– И сосуды души нигде просто так не валяются? – спросил Чарли.
– Не-а, – ответил Боб.
– Если все те души остались несобранными…
– Плюс те, что в ежедневниках у тебя и у Риверы, – добавила Одри. – Она взглянула на Боба. – А мог бы Народ Белки помочь Чарли найти сосуды души хотя бы из его ежедневника?
– Нам нужны новые костюмы, – сказал Боб.
– Что, прости?
– Ты сделала нам каждому лишь по одному наряду. Они снашиваются. – И он выставил локоть своего красного мундира, показывая дырку на нем.
Одри произнесла:
– Ну, я б, наверное, могла заштопать…
– Я бы хотел кожаные латы, – сказал Боб. – Как у самурая. Как у сёгуна.
– Но, говоря строго, одежда вам даже не нужна, – сказала Одри.
– Говоря строго, она никому не нужна, – ответил Боб.
– Ваши наряды занимают слишком много времени, Боб. Они – миниатюрные театральные костюмы. А их шить на самом деле гораздо трудней, чем обычную оде-жду, потому что они меньше. Вряд ли я смогу…
– Прекрасно, – сказал Боб. – Народ в тебе больше не нуждается. – И он вновь скрылся в кладовой дворецкого.
– Она провиант покупает, – крикнул Чарли ему вслед.
– Мы сами еду найдем.
– Одежда – все равно просто украшение для эго, – сказала Одри.
Боб остановился, потом вернулся, встал в дверях и выронил виложку. Расстегнул латунные пуговицы своего красного мундира и распахнул его, обнажив пересекающиеся волокна мышц, натянутые на кое-какую кость; некоторые ткани цвета ветчины заползали ему на шею и начинали лепить начала щек на черепе бобра, который служил ему лицом. Высокий воротник мясоеда скрывал это продвижение.
– Украшение для эго? – переспросил Боб.
– Ой, ага, – произнес Чарли. – Ну так ты на это погляди. – И он принялся развязывать на себе халат, но Одри вскинула руку и остановила его.
– Я сошью новую одежду, – сказала она.
– Для всех нас, – сказал Боб.
– Для всех вас, – подтвердила Одри.
– И сменку. Чтоб можно переодеваться.
– Договорились, – произнесла Одри. – Начну сего-дня вечером.
– Хорошо, – сказал Чарли. – Потому что если мы этого не провернем, тьма восстанет вновь, а ты знаешь, что тогда бывает…
– Кстати, да, – произнес Боб. Он застегнул на себе мундир, подобрал свою виложку и вознамерился уходить. – Может, тебе стоит тоже вооружиться виложкой или еще чем.
– Что? – Чарли поскакал вслед за Бобом в кладовку, но того и след простыл. Чарли вернулся в гостиную. – Там за мусоркой вентиляция, уходит под самый дом.
– Ты не чудище, Чарли, – сказала Одри.
– Все в порядке, – ответил он, отмахиваясь от нее хищным когтем. – Но я не могу в таком виде души собирать – а Беличьему Народцу не доверяю.
– У меня есть мысль, но она может показаться немного, э-э, унизительной.
– Нас только что отымел парень, который носит – виложку.
– Это верно. А кроме того, поскольку официально ты по-прежнему Торговец Смертью, – по крайней мере, ежедневник твой еще работает, – надеюсь, что ты по-прежнему окажешься незрим, когда будешь изымать сосуды души.
– Не незрим, люди просто тебя не видят. А если привлечешь к себе их внимание, могут заметить.
– Тебе ж не нужно было быть голым на этой работе, правда?
– Нет.
– Хорошо, потому что…
– Да, я знаю, – сказал он.
– Про кошачьи переноски тебе известно?
– Нет, я думал кое о чем другом.
– Вам меня видно? – спросил Ривера у мужика со шва-б-рой. По-настоящему изъяв несколько сосудов души согласно именам у себя в списке, он как Торговец Смертью уже начал обретать некоторую уверенность в себе. Ему удалось даже войти в дома двух своих “клиентов” незамеченным, проскочив совсем рядом с людьми, которые не отдавали себе отчета, что он здесь. Долгие годы работы в полиции подготовили его к тому, чтобы входить в жилища с особенной предосторожностью, поэтому он, чтобы облегчить себе муки совести, и начал думать об именах у себя в ежедневнике как об ордерах, которые потеряют силу, если их вовремя не исполнить. Со свежими именами это получалось, со старыми – не очень, но вот это имя возникло у него в ежедневнике только сегодня утром. А теперь его застукали прямо в хосписе, у кровати несчастной женщины, как какого-то трупокрада. С этим можно было справиться всего одним способом – засветить мужику бляху до одури. – Инспектор Альфонс Ривера, – произнес он, распахивая свой служебный бумажник и предъявляя семиконечную золотую звезду. – Убойный отдел Управления полиции Сан-Франциско.
