– Я и не собиралась говорить, – произнесла Софи.
– Я знаю, – сказала Лили. – Я просто несу пустую переноску подруге. Там кое-какая еда, она шевельнулась.
– Ладно, – сказала Софи.
– Нам пора, лапочка, – сказала миссис Корьева. Когда Лили схватила Софи, русская матрона обогнула угол барной стойки, словно огромный грудастый вихрь, и мебельный степлер по-прежнему держала наготове. Лили более-менее не сомневалась, что еще пара секунд – и ее собственный лоб окажется скреплен “скрепцом”.
– Давайте уж, – произнесла Лили. Она бережно приподняла Софи с табурета и поставила ее на пол, затем присела перед ней. – Надеюсь, своих гав вы найдете.
Софи обняла Лили.
– Приходи к нам в гости. И принеси особую-особую пиццу.
– Приду, – ответила Лили. – Пока, Софи. До свиданья, миссис Корьева.
– Па-ка, – произнесла Софи, выводя миссис Корьеву через железную дверь в переулок. Миссис Корьева на прощанье навела на Лили взгляд, целя в нее бородавкой сбоку носа – мол, смотри у меня.
Едва за ними закрылась дверь, из кошачьей пере-носки раздался душераздирающий вой.
– У тебя все в порядке, Ашер?
– Я так по ней скучаю. Она такая большая выросла.
– Прости. – Лили погладила верх переноски.
– Что такое особая-особая пицца?
– Это пицца под пылающим куполом, а внутри – макароны с сыром. Я создала ее для Софи, чтобы отпраздновать ее переход в вегетарианство.
– Она вегетарианка? В прошлом году овощи ей даже не нравились.
– Все в порядке. Она вегетарианка только потому, что это тема у других девочек. Джейн убедила ее, что можно быть вегетарианцем, даже если кушать животных – но только тех, которые тоже кушают овощи.
– Это значит, что угодно, кроме чего?
– Ну, не знаю – львов, медведей, крокодилов…
– Джейн портит мне дочь. Мне надо вернуться домой. Я все пропускаю.
– Но ты ж и так возвращаешься, верно? – промолвила Лили, стараясь приободрить его.
– Может, и нет. Мы никогда не отыщем подходящее тело.
– Нет, вот тут-то как раз хорошая новость. Я – потому тебя и шантажирую – в смысле, за тем-то я и позвонила. Мне кажется, у меня есть для тебя тело.
– Лили, я должен оказаться рядом почти в самый миг смерти. Нельзя просто вытащить труп из холодильника.
– Ты намекаешь, что я трупы в холодильнике держу?
– Просто выражение такое.
– Нет такого выражения, Ашер.
– Ладно, извини. Нет, я не думаю, что в холодильнике у тебя человеческий труп.
– Обсос. – Лили надулась. Она и забыла, какое это наслаждение – пучить губки перед Ашером. Вот бы еще увидеть озабоченность у него на нынешнем личике.
– Я ж извинился, – сказал он. – Продолжай.
– Речь о парне, с которым я на кризисной линии познакомилась. Он где-то твоего возраста, довольно приятный с виду, если тебе нравится такой тип, никакой родни у него, похоже, нет, ни жены, ни подружки, а яйца у него размерами с гриль-тостеры.
– Поверь мне, Лили, иметь огромные гениталии не так весело, как может показаться.
– Просто фигура речи. Он маляр на мосту Золотые Ворота, поэтому торчит на стальной верхотуре в сотнях футов над водой каждый свой рабочий день.
– А откуда ты знаешь, что он умрет? Мятник нашел его у себя в ежедневнике?
– Нет, М про такое вообще ничего не знает, мне сам этот парень сказал. Он хотел, чтобы я отговорила его от прыжка с моста.
– Ужас какой. У него депрессия?
– Нет. Он говорит, что прыгать хочет не чтобы от чего-то сбежать, а чтобы к чему-то добраться.
– Но разве у тебя нет нравственного обязательства его отговорить?
– Это серая зона.
– Как это может быть серой зоной? Ты работаешь на горячей линии для самоубийц. Тебе нельзя просто так взять и сказать: “Ладно, валяй”.
– Я уже так говорила. – Лили прикусила ноготь.
– Лили!
– Заткнись, это просто пример. А кроме того, никто из тех, кому я говорила прыгать, не прыгнул.
– Ну не знаю, – произнес Чарли. – Надо спросить Одри. Это она все обряды знает и прочее.
– Ты хочешь свою дочь опять увидеть или нет?
– Конечно, хочу.
– Тогда заткнись нахуй и дай мне убить тебе этого парня.
– Давай поговорим с Одри.
– Но если она скажет “валяйте” – мы поваляем, да?
– Ну да, наверное.
– Хорошо. И где же монашка с нашими напитками?
Монашка с напитками вошла в двери пятнадцать минут спустя – картонный подносик в одной руке, между стаканчиками зажата какая-то листовка.
– Вы это видели? – спросила Одри. Листовка была из тех, какие им показывала Софи. – Они по всему Северному пляжу.
– Софи с миссис Корьевой только что заглядывали, – ответил Чарли.
– Ты нормально? – спросила Одри. Она расстегнула молнию на одном конце переноски и протянула внутрь картонный стаканчик эспрессо. – Два сахара.
– Я нормально, – сказал Чарли. – А вот Лили хочет, чтоб мы убили одного парня и забрали у него тело.
Одри села на барный табурет рядом с Лили и принялась тянуть через соломинку льдистую бурую жижу, размышляя над этим предложением.
– Не выйдет, – наконец произнесла монахиня.
Лили чуть не вдохнула свой обезжиренный латте.
– Почему это? М говорил, что вам нужен кто-то здоровый, мужского пола – и чье тело будет свежим и не слишком поломанным.
– Поэтому она и шантажировала нас, чтоб мы сюда пришли, – вставил Чарли.
– Хватит уже про шантаж, – сказала Лили. – Я б не стала рассказывать о тебе Софи, и ты сам это знаешь. То была символическая угроза.
– Мы пришли б и без угроз.
Одри произнесла:
– А этот человек, которого ты собираешься убить, знает, что́ ты намерена сделать?
– Я не собираюсь его на самом деле убивать. Он сам себя убьет. Но нет.
– Чтобы чод получился, подопытный должен добровольно уступить свое тело, чтобы его занял другой.
– Серьезно? Мне, значит, не только уговаривать парня прыгнуть с моста, а еще и убеждать, чтоб он просто уступил свое тело? На такое он не согласится.
– Может, если наденешь что-нибудь с вырезом поглубже? – предположил Чарли.
– Я сейчас раздавлю и тебя, и твой кошачий лоток, Ашер.
– Давайте-ка успокоимся и всё проработаем, – сказала Одри.
