– Да понятно. В этом-то и вся красота. Я плакатный образчик несуразности.
– Я сама к нему схожу.
– Прекрасно. Может, только волосы на сторону рас-чеши, чтоб они мягко ложились, а не так грозно, – предложил Чарли.
– Что не так с моей прической?
– Все с ней так. Значит, ты роботов в монастыре изучала? Кто б мог подумать.
Поскольку дисциплина требовала, чтобы Одри жила в настоящем мгновении, а не морочилась ни прошлым, ни будущим, Майк Салливэн, открыв ей дверь, застал ее гораздо больше, чем просто врасплох.
– Здрасьте, Одри, – сказал он, протягивая руку. – Я Майк. – Темные волосы, короткая стрижка; светлые глаза, зеленые, может, светло-карие, добрые.
Он оказался младше, чем она ожидала, хоть Лили и говорила ей, что ему не очень далеко за тридцать, и был он гораздо симпатичней, чем она рассчитывала, пусть даже Лили и упоминала к тому ж, что на вид он не совсем уж неприятен. Больше всего удивило ее, что он такой здоровый и живой: в прошлом все, кого она готовила к бардо – переходу между жизнью и смертью, – болели и умирали, а чаще всего были еще и стары. Майк Салливэн не походил на умирающего человека.
Она потрясла его руку и позволила ввести себя в квартиру на втором этаже – та занимала весь средний этаж викторианского особняка в районе Ричмонд, примыкавшем к парку Золотые Ворота. Она робела, и у нее все зудело, когда она присела на диван и стала смотреть, как он перемещается по квартире, хозяйничая, – подавал чай, босиком, в старых джинсах и футболке. Несмотря на всю свою подготовку в сосредоточенности на текущем мгновении, Одри не могла не заглянуть одним глазком в будущее и поняла, что, если все пройдет так, как оно и предполагалось, через несколько дней она с этим парнем будет куролесить в койке. Одри залилась румянцем – ощутила, как к щекам прихлынул жар, и сообразила, что ему это должно быть заметно.
– Я не такого ожидал, – произнес Майк Салливэн. – Директор буддистского центра… хотя даже не знаю, чего я ожидал.
– Это ничего, – ответила Одри; она коснулась – волос, которые закрутила в узел на затылке, поэтому ясно, что говорил он не о прическе. – В моей секте не очень – много женщин – даже на Востоке. Большая честь, что мне досталась эта должность.
Майк сел на краешек откидного кресла по другую сторону кофейного столика от нее и подался вперед.
– Судя по тому, что мне рассказывала Лили, вы одна такая на свете.
Одри поймала себя на том, что вновь вспыхнула, как вдруг – и безо всякой постижимой причины – ей на ум взбрела бедняжка Лиззи из “Гордости и предубеждения”
[33], а потом она вспомнила, как ее к тому ж не оставляла мысль, что Лиззи – нет, всем женщинам Беннетов, а вообще-то и всем персонажам “Г-и-П” – не повредил бы крепкий тумак по голове со всего маху, и вот теперь, если она и дальше намерена так краснеть, ей бы лучше попросить этого парня, чтобы он ей отвесил. (Несмотря на то, что она наплела Чарли, немного кунг-фу она умела – но научилась ему в колледже Штата в Сан-Франциско, а не в монастыре. Намасте.)
– Майк, вам нужно понимать, что я никогда раньше такое не пробовала. Я переносила сознание от людей к… э-э… другим сущностям – много раз, вообще-то, – а вот такого никогда не делала. Я даже не знаю, подействует ли чод. То есть я читала свитки о людях в горах, которые уступали свои тела просветленному существу, но сама никогда не видела.
– Я так и понял, – сказал Майк. Он улыбался.
– Поэтому если вы все равно намерены согласиться на это, вам лучше еще перед началом понимать, что жизнь у вас просто закончится, как закончатся все наши жизни. Часть вас сохранится в любом случае, но вам не следует это делать только для того, чтобы предложить свое тело.
– Я знаю, – сказал Майк. – Все это мне известно. Я это всегда знал. Я в это не исключительно ради вашего друга ввязываюсь.
– От вас требуется уверенность.
– Я уверен.
– И вы понимаете, что если обряд подействует, в вашем теле будет разгуливать кто-то другой. Если какой-то ваш знакомый увидит его на улице, он решит, что это вы. Ваши друзья, родственники.
– У меня нет родных – и близких друзей тоже нет.
Одри умолкла. Она толком не знала, как к этому отнестись. Ну, то есть, ей хотелось спросить, как так вышло, но это казалось каким-то жестоким – с учетом того, зачем она здесь.
– Одри, буду с вами честен: я никогда по-настоящему ни с кем не завязывал отношений. Конечно, у меня бывали подружки, и даже серьезные, но они всегда уходили, а я их всегда отпускал. Я не грущу, у меня не разбито сердце – просто на следующий день я прихожу на работу и стараюсь выполнять ее как можно лучше. Появляется еще одна девушка – и мы с ней отправляемся на скачки, покуда заезд снова не заканчивается. С друзьями то же самое. С людьми я лажу, мне нравится их слушать, в софтбольной лиге я играю с очень клевыми парнями, но если завтра все они разбегутся, мне будет нормально. Родаки мои умерли, с братом мы много лет уже не виделись, а вся прочая дальняя родня разъехалась по всей стране, и мы друг с другом не встречаемся. У нас не семейная вражда – просто семья. Наверное, я сообразил лишь после того, как эти люди – эти призраки – явились мне на мосту, но сам я призрак уже давно. Похоже, ваш друг может лучше приспособить это тело к делу, чем удавалось мне. Пусть пользуется на здоровье.
У Одри перехватило дыхание. Он так спокойно об этом говорит, так уверенно. Это и есть то место, куда пытаешься довести людей в бардо, – чтобы они приняли свою смерть как часть жизни, как дверь, в которую все должны пройти, все и пройдут, все и прошли. А он спокойно стоит в дверях, не боится. Привлекательней мужчины она еще не встречала – и, если б не Чарли, завалила б его на диван и дала б ему так, чтоб мозги из ушей полезли. Но нет. Из желания происходит – страдание. А кроме того, прыгнуть на него можно и после того, как он умрет. С тех пор как она вернулась в Штаты, буддистская практика у нее немного просела, поняла Одри.
– Майк, а вы не думали о чем-нибудь менее насильственном? Угарный газ? Пилюли? – Она что, и впрямь обсуждает убийство с его жертвой?
– Нет, обязательно мост. Туда-то я и направляюсь. В смысле – потому-то я и ухожу. Консепсьон – вам Лили о ней рассказывала?
– Да, но я ничего не знаю ни про какого Вора Духов. Мне даже понятие такое ни разу нигде не попадалось.
Майк кивнул, поглядел в чайную чашку, которую легонько удерживал за край между колен.
– Это я тоже понял. Но я им нужен.
– Зачем?
– Не знаю. – Он пожал плечами, улыбнулся. – Если б ваш Чарли сказал, что вы ему нужны, вы бы стали у него спрашивать зачем?
Ох да, она намерена обрабатывать его, покуда он не взмолится, чтобы прекратила. Ему еще повезет, если сможет ходить по прямой, когда она с ним покончит.
