– Может, жизнь просто проще, если ты немного с приветом, – как-то поделился Чарли с Одри. И при этом изобразил рукой росчерк, с каким модель на колесе телевикторины представляет посудомоечную машину. Вэ-Че в точности скопировал этот жест – быть может, на секунду позже Чарли. Одри при виде такого содрогнулась.
– Я не уверена, как он вообще… э-э, жив, – произнесла она. – Не то чтоб я понимала механику Беличьего Народца, но движитель – их сознание, их душа. У Вэ-Че ду-ша – ты – покинула здание и поселилась в новом месте.
– Не знаю, – ответил Чарли, потирая лоб. Вэ-Че отзеркалил. – Там внутри что-то есть.
Одри кивнула – ее немного нервировала такая слаженная пантомима.
– Возможно, когда ты вышел из этого тела, в нем осталась твоя тень – или эхо.
– Не-е, я б, наверно, ощутил, если бы во мне чего-то не хватало, нет?
Она пожала плечами.
– Ты, главное, к нему сильно не привязывайся, Чарли. Мы не знаем, сколько он еще протянет. Может, с ним все будет как с теми старушками, на ком я делала пхову неумирания.
– Сиси, – произнес Вихлявый Чарли, подскакивая на месте и возбужденно шумя.
– Вот видишь? – сказал Чарли. – Вполне самостоятельный мужчина.
– Правда? А ты сам вот сейчас о чем подумал?
– Схожу-ка я цапну себе чего-нибудь поесть, – ответил Чарли. – Тебе что-нибудь принести?
– Дай зыр, – произнес Вэ-Че.
Между тем Чарли осваивал особенности тела Майка Салливэна. Тот подошел к делу скрупулезно и невероятно тщательно и заботливо выписал все номера своих банковских счетов, все пароли, даже пояснения к контактам в своей телефонной книжке, но не объяснил, что это за темное пятно у него на левой икре, – может, он в детстве ткнул туда карандашом, а может, это смертоносная меланома. В бета-самцовом воображении Чарли Ашера скорее – последнее. Несмотря на сомнительную медицинскую историю, в теле Майка Салливэна имелись такие свойства, что Чарли были в новинку и восхищали его, среди них – гораздо более крепкая линия волос на голове, нежели осеняла Чарли Ашера, и, конечно, плечи…
– Смотри, у меня банки. – Он поиграл перед Одри бицепсами. – Раньше у меня никогда не было банок. Как по-твоему, они на что-нибудь годятся или, ну, знаешь, как груди – просто смотреть на них и трогать? – Он протянул ей пощупать одну руку.
– Груди – для кормления младенцев, обалдуй.
– Ну да, и для этого тоже, наверно.
– Я вполне уверена, они тебе понадобятся, чтобы красить мост. Вероятно, так ими и Майк разжился.
Чарли сел, несколько ошарашенный.
– Я не умею красить мост. Я не могу. Мне души нужно собирать, я должен снова открыть лавку. Мне сво-ими делами надо заниматься.
– Но это работа Майка Салливэна.
– Заявлю, что падение меня повредило, поэтому я больше не могу этого делать.
– Но ежу понятно, что ты как новенький, – парировала Одри.
– Скажу, что я умственно не способен это делать. Пока что отмазка с амнезией отлично срабатывала.
– Значит, скажешь им, что не помнишь, в какой цвет мост красить? – Она изо всех сил старалась не смеяться, но ей не удалось.
– А вы, юная дамочка, не настолько стары, чтобы вас не отшлепать, – произнес Чарли своим голосом сурового папаши, щекоча Одри и стараясь перегнуть ее себе через колени, пока та елозила и хихикала.
Что послужило лишь одним из многих-многих поводов к бурным заходам на сладкую мартышечью любовь. На самом деле, как только они пробили стену робкой неловкости в тот первый день, когда он вернулся домой, если б не обязанности Одри в буддистском центре и не нужда Чарли организовать себе новую жизнь в виде Чарлза Майкла Салливэна, они бы вообще вылезали из постели лишь для того, чтобы голышом пробраться вниз по лестнице к холодильнику. Но когда в начале вечера уходил последний посетитель последней медитационной сессии, начинался безумный секс-фестиваль новой любви – и продолжался он, покуда они оба не падали от измождения, или хохота, или – изможденного хохота.
– Ух, – произнес Чарли поздно первым вечером, лежа рядом с Одри и переводя дух; оба в поту, золотой пленкой блестевшем на их телах при свечах.
– Ага, – произнесла Одри. Она провела ногтем между мышцами у него на животе. – Ага.
– Так лучше? – спросил он, перекатившись на бок, чтобы оказаться лицом к лицу с нею – посмотреть ей в глаза. – Лучше, чем в первый раз, когда мы были вместе?
– Чарли, это чудесно, но у нас тогда была всего одна ночь. Тогда это было чудесно – чудесно и теперь. Я и тогда знала, что люблю тебя. И сейчас тебя люблю.
– Я тоже, – ответил он. Погладил ее по подбородку, улыбнулся. – Но в этом теле, понимаешь, – я сейчас лучше?
– Не имеет значения, что я скажу, правда? Ты не перестанешь ревновать себя к себе?
– Прости. Наверное, да. Мне просто так повезло, что я тут, с тобой, а не как тогда, понимаешь, – как был.
– Тогда я тебя тоже любила, – ответила она. – Но так – приятнее. Можно ведь так сказать, правда?
– Видимо. Но что-то во мне всегда будет просто маленьким рептильным чудищем, которое везде следует только за своим пенисом.
– Я-то уж точно знаю, что всегда буду так о тебе думать, – сказала она.
И снова щекотка – и они опять принялись за свое.
В их вторую ночь вместе они узнали, насколько в действительности Чарли недалек от Вэ-Че. Они как раз любили друг дружку медленно и сладко, без малейшего стремления чего-то добиться, просто были вместе, – и тут в дверь зацарапались. На миг глаза их округлились, затем царапанье донеслось снова, потом прекратилось, и они, вытащенные в мир вне самих себя, кончили, а Одри встала и голышом прошлепала к двери своей спальни.
– Ох нет! – воскликнула она, открыв ее.
Чарли посмотрел туда – на полу там лежал Вихлявый Чарли, как будто приник к двери и вкатился в комнату, когда Одри ее открыла. Просто лежал комком без движения.
– Он что… – Чарли сел. – Он умер?
Одри опустилась на колени, протянула руку и бережно коснулась волхвического халата Вэ-Че. Крокодильчик обмяк на одну сторону.
– Ой нет. Это неправильно, – произнес Чарли.
Но тут Одри просияла и с улыбкой глянула через плечо на Чарли.
– Нет, посмотри – все в порядке. У него просто эрекция.
Она подобрала Вихлявого Чарли за его громадную возбужденную сосиску и повернулась показать Чарли. Маленькое бессознательное чудовище вяло болталось у нее в руке, словно кукла на палочке.
– Все у него будет прекрасно. – Она потрясла Вэ-Че за конец этой палочки.
– Ух, да ты, пожалуй, права насчет эха. У нас с ним вроде какой-то психической связи.
– Ну да, с тобой так же случалось, помнишь? – проговорила Одри, держа Вэ-Че за елду и помахивая им в подтверждение своих слов. – Как только эрекция спадет, он придет в себя.
