– Ну, тогда хотя бы ночуй у матери. Сегодня вечером поезжай к ней. Лимон никак не сообразит там тебя искать, даже если за тобой следил.
– Эгей, эгей, эге-гей, – произнес Чарли. – Лимон? Этого дядьку в желтом, о ком Софи рассказывала, зовут Лимон?
Мятник обвел взглядом приемную так, будто на каком-нибудь произведении безобидного мотельного искусства может быть запечатлено какое-нибудь очевидное объяснение.
– Ну-у, да – это я как бы для краткости придумал, – знаете. – А Лили он сказал: – Как бы то ни было, ты будь хотя бы добра пожить пока у матери, а на работу бери такси? Очень прошу.
Глядя на Риверу, Чарли произнес:
– Ребят, вы б не могли заехать в буддистский центр, проверить там Одри. Я с ней по телефону говорил, и тут стряслось все это. Нас разъединили, и я с тех пор никак не могу до нее дозвониться.
– Заедем, – ответил Ривера.
Чарли протянул ключ.
– Это от передней двери.
Мятник взял и развернулся к выходу.
– Позвоним через десять минут.
– Спасибо, – ответил Чарли и проводил их взглядом. Сел по другую сторону от спящей Софи и принялся гладить ее по волосам. – Знаешь, он тебя любит, – сказал он Лили.
– Не намерена это с тобой обсуждать.
– Ладно.
Следующие несколько минут они провели, не разговаривая и не глядя на людей, которые старались не глядеть на них – кроме тех, кто глядел на спящую Софи и улыбался. Чтобы отвлечься, Чарли полистал какие-то журналы – и понял только, что тревожится больше от того, что задается вопросом, каким ебохорьком-социопатом нужно быть, чтобы решать все головоломки в “Ярких мгновеньях”
[70] шариковой ручкой. “Эти чудовища ходят среди нас”, – подумал он.
У него зажужжал телефон.
– С ней порядок, – произнес Ривера.
– Какой с ней порядок? Почему она не позвонила?
– Сказала, что уронила телефон и он разбился, а ваш новый номер у нее больше нигде не записан. Она оставила вам сообщение на городском автоответчике у вашей сестры. Она в машине с нами. Хотите поговорить?
– Да! Конечно, да!
– Привет, Чарли, – произнесла Одри. – Извини. Просто у Беличьего Народца немножко произошел расплав реактора. Но, в общем, инспектор и мистер Свеж везут меня к тебе, если ты не против.
– Конечно. – Он посмотрел на Лили и одними губами произнес: “Порядок”. – Конечно, не против, только я тут еще задержусь. Сын миссис Корьевой летит из Лос-Анджелеса. Мы по-прежнему ничего не знаем о ее состоянии, кроме того, что оно критическое.
– Надеюсь, она выкарабкается. У меня с собой Вэ-Че. Он… ну… Беличий Народец, в общем, с ним гадко обошелся.
– Ладно. По-моему, в холодильнике еще остались палочки из моцареллы. Приеду домой, как только смогу. Я очень надеялся, что мы проведем ночь вместе, знаешь, потому что завтра у нас это уже может не получиться.
– Как у тебя язык поворачивается такое говорить? Не говори такого. А вы, ребята… – На линии послышался приглушенный шелест, как будто она прижимала телефон к груди, разговаривая с кем-то в машине.
В двойные двери вошел врач в больничной робе – опустив голову, с очень серьезным видом. Он направился прямо к Чарли, и тот выронил мобильник на колени.
Джейн и Кэсси остановились на больничной полосе “только для неотложек”. Джейн осталась сидеть в машине, а Кэсси проскользнула в приемную забрать спящую Софи, которая повисла у нее на руках, словно храпящая тряпичная кукла. Кэсси как раз выходила из двойных дверей, когда из служебной машины Риверы без спецмаркировки выбиралась Одри с кошачьей переноской, в которой сидел Вихлявый Чарли. Джейн выпрыгнула и загнала миссис Лин со ступеней на заднее сиденье. Тележка у той упрямо не желала складываться, поэтому Джейн засунула в нее переноску с Вихлявым Чарли, а потом все вместе запихнула на заднее сиденье между Одри и миссис Лин.
Те же хитрые пожарные маневры произошли, когда они вносили Софи в квартиру. Джейн ввела Одри в новое жилье Чарли, а Кэсси отнесла спящую Софи к ним домой, миссис Лин же все оставили на произвол судьбы. Когда лифт освободился, миссис Лин глянула к себе в тележку и обнаружила в ней кошачью переноску. Тележку она прикатила к себе на третий этаж, после чего чуть-чуть расстегнула переноску, заглянула внутрь – и улыбнулась впервые с тех пор, как упала ее подруга.
Почти точно такую же зверюшку она уже готовила, когда один из первых представителей Беличьего Народца, который вообразил себя наемным убийцей, проник в дом – и оказался в кастрюле у миссис Лин. То блюдо она назвала “утка в штанах”. Из этого тоже получится славный суп, который она отнесет миссис Корьевой в больницу. И она пошаркала к себе на кухню, налила воды в свою почерневшую суповую кастрюльку и за-жгла конфорку.
– Дай зыр, – произнес Вихлявый Чарли из кошачьей переноски.
Ривера опрокинул в себя два пятичасовых энергетических напитка как жест веры. Не веры его отца, которую сейчас он рассматривал как старомодный – ритуал, а веры в собственный гнев, потому что если посмотреть на ситуацию рационально, пять часов – это, вероятно, на четыре с половиной часа дольше его нынешней ожидаемой продолжительности жизни. Он выдохся – почти всю ночь колесил по городу, выполняя то, что уже привык называть своим “списком дел покойника”, но вот теперь рассветало, и они с – Мятником Свежем въезжали в бетонную траншею, где старые рельсы врезались в бугор Форта-Мейсона.
– Задом, – сказал Мятник Свеж.
Ривера развернулся в три приема и сдал коричневый “форд” в траншею задним ходом, пока они не оказались ярдах в двадцати пяти от больших стальных ворот, перекрывавших вход в тоннель. После чего остановился, открыл багажник и вышел. Мятник Свеж разложился со своей стороны машины и встретился с ним сзади: сам в зеленых кожаных штанах и черных кроссовках, инспектор в спортивном пиджаке не по фигуре, джинсах и высоких тактических ботинках из черного нейлона.
Ривера выволок из багажника два складных барьера “Идут работы” и один вручил Мятнику. Их поставили перед машиной и включили мигалки.
– Диспетчу я сказал, что Служба отлова животных будет использовать взрывпатроны, чтобы выгнать из тоннеля крыс и белок, поэтому если им станут звонить и сообщать о стрельбе, у них будет объяснение.
– И поверили?
– Они обожают, когда у них есть объяснение.
Они вернулись к багажнику.
– У вас есть болторез? – спросил Мятник Свеж, метнув через плечо взгляд на стальные ворота.
– Ага, но, думаю, мы перелезем. Там сколько в высоту – восемь футов? Я не такой старый.
– Меня не волнует, как мы туда попадем, но если говно хлынет боком, я уж точно не желаю перелезать в спешке через эту хренотень.
