– Как его звать? – спросила Лили.
– Как вас звать? – спросил Майк у чувака в свитере.
– Джефф с двумя “ф”, – ответил свитер.
– Джефф с двумя “ф”, – повторил Майк в трубку.
– Передайте ему, что про два “ф” людям говорить необязательно, – сказала Лили.
– Она говорит, что про два “ф” людям говорить необязательно, – передал Майк.
– Нет, обязательно. Нет, обязательно. Нет, обязательно, – отозвался Джефф с двумя “ф”.
– Два “ф” ему важны, – сообщил Майк Лили.
– Он симпотный?
– Простите?
– Какой он с виду? Симпотный?
– Не знаю. Ну, парень такой? С моста прыгнуть собирается.
– Опишите его.
– Не знаю. Лет тридцати, наверное. В очках. Каштановые волосы.
– Чистенький?
Майк пригляделся.
– Ага. На глаз.
– По голосу приятный.
– Она говорит, вы по голосу приятный, – передал Майк Джеффу.
– Скажите ему, что если он спустится, мы с ним можем встретиться, поболтать о его бедах, и я ему отсосу.
– Правда?
– Главное – вывести его из кризиса, Майк. Снять его с моста.
– Ладно, – ответил Майк. А Джеффу сказал: – Так, Джефф, вот тут Лили говорит, что если спуститесь, вы с нею можете встретиться вдвоем и поболтать о ваших бедах.
– Хватит уже с меня болтовни, – произнес Джефф.
– И остальное ему передайте, – сказала Лили. – Вторая часть обычно и скрепляет сделку.
– Она говорит, что сделает вам минет.
– Что? – не понял Джефф.
– Повторять этого я не стану, – сказал Лили Майк.
– Скажите ему, что я красотка.
– Правда?
– Да, объебок, правда. Как до вас не доходит-то?
– Может, мне просто надо включить динамик, и вы ему сами скажете.
– Неееет, – взвыл Джефф. Он вскинул свободную руку и закачался над пустотой.
– Она красотка, – сказал Майк.
– Только не это, – произнес Джефф. – Только не снова. – И он оттолкнулся в пространство. Никакого крика. Ветер.
– Блядь, – сказал Майк. Посмотрел, потом отвел взгляд. Не хотелось видеть, как он шмякнется. Он поежился, заранее представляя себе звук. Тот долетел от воды далеким выстрелом.
– Майк? – произнесла Лили.
Он перевел дух. В ушах у него бился пульс и звучали крики людей снизу. По рации передали код тревоги синий – все члены бригады должны оставаться пристегнутыми на местах, покуда капитан моста не оценит обстановку.
– Он перемахнул, – произнес Майк в трубку.
– Херово, – сказала Лили. – Это вы виноваты, Майк. Это не я виновата. Если б вы дали ему трубку…
– Он не хотел брать. Я не мог подобраться к нему ближе.
– Надо было заставить его самого мне позвонить.
– У него не было телефона.
– Ну какой лох станет выходить на улицу без телефона?
– Вот именно, – сказал Майк. – Сам о том же подумал.
– Ну, что ж тут теперь поделать, – сказала Лили. – Что-то неизбежно теряешь. Я этим уже сколько-то занимаюсь, и даже если все правильно делаешь, некоторые все равно улетают в рассол.
– Спасибо, – сказал Майк.
– Вы по голосу приятный, – сказала Лили. – Не женаты?
– Э-э, ну как бы.
– Я тоже. Натурал?
– Угу.
– Слушайте, у меня есть ваш номер. Ничего, если я вам позвоню?
Майк все еще не оправился от нырка Джеффа.
– Конечно.
– Я вам свой эсэмэской отправлю. Звоните в любое время.
– Ладно, – сказал Майк.
– Но отсос – штука не автоматическая, Майк. Это строго для кризисов.
– Конечно, – сказал Майк.
– Но не исключается, – сказала Лили.
– Ладно. А что вы делаете, если звонит женщина?
– Соболезную. Я умею переходить от нуля до со-бо-лез-ни со скоростью тьмы.
– Понятно.
– Мне много чего ведомо, Майк. Много чего. Ужасного, темного, жуткого чего.
– Мне, наверное, доложить об этом нужно или как-то.
– Ладно, позвоните мне, пока.
– Пока, – сказал он.
Майк снова сунул телефон в чехол, после чего добрался до вершины пилона, прицепил страховочные тросы к высоким вантам, потом сел, снял каску и запустил пальцы себе в волосы, как будто так можно было вычесать из утра хоть немного всей этой странности. Поглядел на громадный авиасигнальный огонь, сидящий в своей оранжевой стальной клетке в двенадцати футах у него над головой, на самой верхушке моста, – и небо за фонарем начало темнеть, потому что зрение у Майка стало стягиваться в точку. Он чуть было не лишился чувств, и тут из одной стенки оранжевого бакена возник женский бюст – такой же ощутимый, как будто открылось окно и женщина выглянула наружу. Вот только никакого окна там не было. Она торчала из металла, словно ростральная фигура, – женщина в белом кружевном платье, темные волосы стянуты на затылке, а над ухом к прическе приколот какой-то белый цветочек.
– Наконец-то мы одни, – произнесла она. Ослепительно улыбнулась. – Нам потребуется ваша помощь.
Майк вскочил и попятился к самым перилам, стараясь не заорать. Вдохнул – как заскулил.
4. Злоключения Мятного
Притулившись между Кастро и Хэйтом, совсем рядом с перекрестком Ноэ и Рыночной затаилась “Свежая музыка”. За прилавком стоял сам владелец – семь футов и двести семьдесят пять фунтов жилистой боли сердечной, одноименный мистер Свеж. Мятник Свеж. Во мшисто-зеленых льняных штанах и парадной белой рубашке, рукава на предплечьях подкатаны. Череп брит и сверкал, словно полированный грецкий орех; глаза сияли золотом; а вот незапаренности, которая прежде всегда присутствовала, теперь недоставало.
Мятник держал конверт альбома Колтрейна “Мои любимые вещи”
[5] за края и всматривался в лицо Трейна, ища в нем подсказок, куда могла схилять незапаренность. За спиной у него сам виниловый диск вращался на механизированной алюминиевой вертушке, походившей на марсоход и весившей как супермодель. Он надеялся, что ноты вернут его в данный миг – из прошлого или будущего, из тревоги или сожалений, но “Летняя пора” Гершвина
[6] заскользила по диску следующей, и он просто осознал, что не сумеет принять то будущее прошлое, какое вызовет эта мелодия.
