– Б-р-р-р-р! – потряс головой Сворден Ферц, пытаясь избавиться от столь необычных размышлений. Какая еще гайка? Какое Уложение? Если здесь кого-то и укладывали, то уж точно не мрачное порождение сонного разума чиновника из метрополии, а что-то более трепетное и романтичное. Теряющее, к тому же, туфли.
Приторный запах нарастал, а к тому моменту, когда Сворден Ферц шагнул в прогалину, проделанную рухнувшим телом зверюги, запах, казалось, втискивался не только в ноздри, но и в каждую пору кожи. Имелась в нем определенная нотка, присущая разлагающемуся на жаре трупу, но в целом ничего особо отвратного не обонялось. Разве что его навязчивость и густота. Впрочем, и не такое нюхали, утешил себя Сворден Ферц.
Господь-М стоял рядом с тушей, обозревая дело рук своих. Естествопытатель стоял рядом, заботливо подставив под черный локоток магазинный выступ. Несмотря на столь героичную по виду почти скульптурную композицию, по духу ничего героичного в ней не ощущалось. Наоборот, Сворден Ферц сказал бы, что в глазах крошечного человечка тлели искорки усталости от тяжелой и по большей части бессмысленной работы.
Столь вопиющий диссонанс формы и сути присущ, наверное, лицам только еще одной героической профессии – палачам, причем палачам той самой, древней версии, которые пользовали своих клиентов не автоматическими расстрельными машинами, а старыми добрыми топорами.
– Что за странные ассоциации, – покачал головой Господь-М будто перехватил непроизвольно возникшую у Свордена Ферца мысленную картинку.
Вряд ли подобное возможно, но у Свордена Ферца от стыда вновь загорелись уши. Стараясь избавиться от неловкости, он поспешил спросить с наигранным интересом:
– Почему он так пахнет?
Туша валялась на спине, выставив в небесную твердь три пары массивных лап. Брюхо ее раздулось до огромных размеров, отчего проступавшие по бокам мягкие наросты растянулись, став похожими на ветхие тряпичные вставки, сквозь прорехи которых сочилось нечто густо-оранжевое. Оно собиралось под тушей в большую вязкую лужу, куда пикировали давешние стрекозы. Некоторым из них не повезло задеть клейкую субстанцию краешком крыла или лапкой, и они медленно чернели в луже, теряя нарядный лазоревый цвет.
Морщинистая шкура падали разгладилась под давлением трупного газа, кое-где пролегли рубцы – зародыши скорых разрывов, откуда ударят фонтаны гниющей плоти впермешку с личинками и червями. Если приглядеться, то можно заметить пока еще легкое шевеление трупа – слабый отголосок внутренней борьбы больших и мелких падальщиков за свое право пожрать и размножиться. Внутри обезглавленной туши урчало и переливалось, точно в огромном сосуде, где осмотические перегородки отделяли живую и мертвую воду.
– Мед, – наконец-то ответил Господь-М. – Ходячая фабрика по переработке фруктозы.
– Извините, – покаянно пробормотал Сворден Ферц. Зверюгу стало еще жальче.
– Неслось жужжанье мух из живота гнилого, личинок жадные и черные полки струились, как смола, из остова живого, и, шевелясь, ползли истлевшие куски, – вдруг продекламировал Господь-М. – Волной кипящею пред нами труп вздымался; он низвергался вниз, чтоб снова вырастать, и как-то странно жил, и странно колыхался, и раздувался весь, чтоб больше, больше стать!
Рубцы на брюхе углублялись, расходились вширь, открывая почерневшее, подгнившее мясо, которое сочилось какой-то коричневой дрянью.
Странно, но ускоряющийся процесс гниения не внес в медовый запах никакой новой ноты. И хотя услужливое воображение и пыталось породить фантомную вонь разлагающегося трупа, Сворден Ферц контролировал свои реакции.
– Жизнь и смерть – две альтернативы, которые сосуществуют, а не сменяют друг друга, не находите? – спросил Господь-М.
– О чем вы? – честно говоря, Сворден Ферц туго соображал вблизи пиршества санитаров лугоморья. За плотной стеной отвращения он, тем не менее, ощущал еле заметный, почти болезненный интерес: чем же завершится раздувание туши.
– Человек склонен к линейному мышлению и столь же линейному восприятию мира. Или ты жив, или ты мертв. Или ты добр, или ты зол.
– Манихейство, – процедил Сворден Ферц.
– Думаете? Скорее, неравновесная теория добра и зла. В точке бифуркации случайным образом реализуется лишь одна из возможных ветвей развития событий, но это не значит, что другие потенциальные варианты исчезли бесследно. Они продолжают сосуществовать с реальностью. Более того, они оказывают на нее воздействие.
Туша колыхнулась и недовольно заурчала. Сворден Ферц непроизвольно сделал шаг назад.
– Еще есть время, – успокоил Господь-М. – Следите за стрекозами, они первыми отреагируют.
У Свордена Ферца вертелся на языке вопрос: а чего они, собственно, здесь ждут? Когда труп под давлением газов лопнет, извергая отвратную жижу и сбивающий с ног смрад? Какой смысл наблюдать ускоренный метаболизм здешней экосистемы? Научное любопытство? Или просто – любопытство с отчетливым душком чего-то постыдного, что лучше не демонстрировать на людях, а облечь в более респектабельные одежды соответствующей профессии? Однако, есть ли такая профессия, основное занятие которой – созерцание падали?
Несмотря на сомнения, он, тем не менее, не решался их высказать крошечному человечку с огромным карабином. Все-таки в смерти зверюги повинен он, Сворден Ферц, поэтому наблюдение стадий ее разложения можно воспринимать как извращенную дань памяти безвременно покинувшего здешний мир медоносного чудища.
– Что такое старение, как не воздействие на жизнь потенциальной смерти? Мы как виртуальные частицы, чья антипара оказалась поглощена черной дырой, а мы сами продолжили свой путь по вселенной, ощущая себя свободными и независимыми, хотя то, что будет с нами происходить, определяется судьбой нашего анти-эго в гравитационных тисках сингулярности.
Сворден Ферц присел и потянулся пальцем к луже оранжевого меда.
– Не советую, – предупредил Господь-М. – Отрава редкостная. Хотя пахнет приятно.
– Значит, я могу считать себя виртуальной парой данной зверюги? – Сворден Ферц остался сидеть на корточках, став вровень с Господь-М. – Этакое, так сказать, воплощение ее погибели?
– Вы, наверное, знакомы с эффектом ментальной мультипликативности? Он, на самом деле, не так уж редок, как казалось раньше. В ментальном пространстве мы всегда соседствуем с некими сущностями, что и выражается в наличии резонансных частот ментососкоба. Помните сколько шума поднялось, когда обнаружили этот пресловутый Т-зубец? – Господь-М перехватил карабин и осторожно ткнул дулом в колышущийся бок падали. Падаль взрыкнула. – Еще недолго, – успокаивающе сказал он Свордену Ферцу, как будто тот кушать не мог, так желал узреть открытую фазу разложения лежащей на жаре туши. – Почему бы не предположить, что это безобидное животное и создавало резонансную частоту вашего индивидуального ментососкоба?
– Шутите? – предположил Сворден Ферц.
– Ага, – невесело подтвердил Господь-М. – У нашего брата весьма специфическое чувство юмора. Охотничье одиночество как-то не располагает удачно шутить. Следуя моей гипотезе и учитывая сколько экземпляров всяческих тварей украсило стены моего дома и пополнило коллекции музеев, где ваш покорный слуга имеет честь состоять honoria causa, мой ментососкоб должен походить на спектр какой-нибудь М-звезды.
