Удивительно, насколько парадоксальным мне представляется теперь человеческий мир, где взлеты ума соседствуют с возмутительной глупостью. Иногда так и подмывает заключить, что люди обращают свои способности против себя. Или по крайней мере против женского пола.
Однажды вечером, когда мы с Натали придумываем новый, сугубо кошачий феминизм, способный обогатить человечество долей нашей фелисите, происходит нечто странное. Перед моими глазами возникает сообщение, набранное человеческими буквами:
«БОГ СИЛЬНЕЕ НАУКИ».
Потом передо мной бегут цифры:
«5 …4… 3… 2… 1…»
Экран гаснет, я открываю глаза. Натали в панике.
– Мелкая поломка? – осведомляюсь я.
– Если бы мелкая! – откликается сиамец. – Крупная, мирового масштаба! Не стало Интернета!
Служанки след простыл, люди вокруг носятся как угорелые. Все ученые университета, говоря по-человечески, стоят на ушах. Справившись о ситуации, Пифагор возвращается ко мне, уныло опустив хвост.
– Дело в вирусе по имени «БОГ СИЛЬНЕЕ НАУКИ», запущенном религиозными фанатиками. Они хотят воспользоваться ослаблением человечества, чтобы навязать выжившим свои законы. Они – заклятые враги науки, прогресса и свободы, их мечта – подчинить всех людей своим жрецам, повинующимся изобретенному ими же божеству. Они объявляют законным любой свой произвол, не считая необходимым объясняться.
– А Интернет мешал осуществлению их замыслов?
– Общение и познание помогают людям противостоять попыткам манипулировать ими. Поэтому фанатики ополчились на Интернет и подорвали его своим вирусом.
Я только начинаю постигать размеры произошедшей катастрофы, когда разражается еще одна. В компьютерном зале гремит взрыв. Всех нас накрывает волна невероятно сильной паники. Пифагор принадлежит к числу главных паникеров.
– Какой-то человек воспользовался неразберихой из-за всемирного обрушения Интернета, подорвал всю информационную систему университета – и был таков, – докладывает он мне.
Мы бежим в направлении наиболее пострадавшего участка и по пути нагоняем Романа Уэллса, спешащего туда же, куда и мы. Он застывает с изумленно разинутым ртом перед распахнутым и выпотрошенным сейфом.
– Именно этого я и боялся, – стонет Пифагор.
– Можешь попонятнее?
– Думаю, кто-то воспользовался суматохой и похитил флешку с ЭОАЗР.
На Романе Уэллсе лица нет. К нему подбегает Натали. Я слышу их разговор:
– Это Кристоф, мой последний ассистент, больше некому! Я видел, как он молился, простершись на полу, головой в сторону востока. Молитва молитвой, но я не мог и представить, что он посмеет украсть нашу память!
– Зачем ему это? – удивляется Натали.
– Затем, что знания должны принадлежать только правоверным. И потом, в ЭОАЗР есть учебные программы по изготовлению оружия, в том числе самого разрушительного. Эта область знаний очень даже занимает правоверных.
К нам присоединяется Филипп.
– Кажется, я знаю, где искать Кристофа, – говорит он.
– Где, где?! – с надеждой кричит Роман.
– Наши разведчики нашли к югу отсюда химический завод, раньше производивший индустриальные чистящие средства, там прячутся от крыс фанатики. Это в десяти километрах. Рядом с заводом тюрьма Флери-Мерожи.
– Немедленно туда! – восклицает Роман.
– Все равно Кристоф нас обгонит.
– Решим, как действовать, там, на месте. Разве у нас есть выбор, Филипп? Если не дать им по рукам, то фанатизм победит на всей Земле, и восторжествует мракобесие. Кто со мной? – Роман оглядывает остальных людей в белых халатах. – Повторяю свой вопрос: КТО СО МНОЙ?
Все опускают головы.
– Никто?
– Извини, Роман. Фанатики вооружены «калашниковыми», соваться к ним – чистое самоубийство, – отвечает кто-то.
– Давайте и мы вооружимся!
– Среди них много преступников, бежавших из ближней тюрьмы и нашедших отдушину в религиозном фанатизме. Это не безобидные ребята, на их совести не одна смерть. У них есть боевой опыт, не то что у нас. Будем реалистами: нам этих головорезов ни за что не одолеть.
– Наша сила в разуме.
– Как ты остановишь разумом пули? Хорошо вооруженная орда дикарей всегда восторжествует над кучкой интеллектуалов, пусть даже они хвастаются своим талантом стратегов.
– Они боятся, верно? – шепотом обращаюсь я к Пифагору.
– Да, боятся, я тоже это чувствую.
Роман погружается в уныние.
Роман, но не я. Вы меня знаете – я не из тех, кто легко пасует перед трудностями. Я прошу Натали перевести ее соплеменникам мою речь:
– Необходимо что-то делать. Раз других желающих нет, за дело берусь я. Я, кошка Бастет, готова помочь вам вернуть ЭОАЗР, но у меня есть одно условие: чтобы Роман после этого обнес такой же колючей проволокой под напряжением, как здесь, остров Сите.
Мое предложение, вопреки моему ожиданию, не вызывает энтузиазма.
– Вы всего лишь кошка… – бормочет Филипп Сарфати.
– Вот именно! Они не ждут подвоха от обычной кошки. Я – непревзойденная лазутчица, способная незаметно орудовать в темноте. Кошка сделает все, что нужно, там, куда человеку ни за что не пролезть.
Мое предложение встречено с сомнением, но других все равно нет, поэтому Роман соглашается:
– Идет, Бастет. Мы с тобой отнимаем у них ЭОАЗР, а потом я помогу с обороной твоего острова.
Пифагор не вызывается присоединиться к нашему отряду. У него наготове оправдание: если погибну я, то обязанность найти помощь для наших товарищей на острове ляжет на него.
Вот трус!
Мы с Романом отправляемся на задание на велосипеде. Я сижу у него в рюкзаке, сторожу приборы и инструменты, которые могут нам пригодиться. Мы катим по узким тропинкам, вьющимся по лугу, взбираемся на холмы, минуем рощи. Наконец Роман останавливается и прислоняет велосипед к дереву.
– Это там! – слышу я перевод в наушниках.
Он достает бинокль.
– Тот самый химический завод!
Я вижу здание с ребристой крышей и с высокой трубой, а также надпись – название завода.
– Почему религиозные фанатики выбрали именно это место?
– Потому что они нашли на заводе средство защиты от крыс. Гляди!
Он указывает на опоясывающий завод ров, заполненный зеленоватой жидкостью.
– Это не вода, а соляная кислота. Все, что в нее попадает, сразу растворяется.
Присмотревшись, я различаю на берегу рва сотни крысиных скелетов, и с опаской поеживаюсь.
– Как же эти люди входят и выходят?
