– Все пропало, столько труда коту под хвост! – восклицает Эсмеральда, наша мастерица говорить банальности. Но что за кота она, интересно, имеет в виду?
Мы помогаем друг другу покинуть помятую гондолу. При этом не меньше сотни голубей бомбардируют нас сверху своим липким пометом.
Мы вынуждены спрятаться в здании катка, крыша которого защищает нас от зловредных пернатых.
Пифагор вздыхает:
– У нас появился второй враг – голуби. К несчастью, их тоже очень много.
– Моя мать называла их летучими крысами. Не случайно теперь они в союзе с грызунами.
Чувствую, боевой дух нашего содружества изрядно пострадал от этой неудачи. Я на всякий случай предлагаю:
– Может, сделать клювоустойчивую оболочку?
– Ничего не выйдет, – отзывается Натали уныло. – Оболочка должна быть тонкой и легкой, а значит, ничего не стоит ее проткнуть.
– Как же нам быть? – не унимается Эсмеральда.
Уловив в ее голосе отчаяние, я пытаюсь ободрить свое войско:
– Надо дождаться подкрепления, которое приведет Шампольон. Дадим попугаю время.
Да, боевой дух моих друзей на нуле, но у меня пока нет других предложений. Нам очень пригодилась бы так называемая пилюля оптимизма – волшебное снадобье, которое люди делали после опытов над крысами.
Уже вечер, а я все сижу на крыше самого высокого дома и любуюсь идеально круглой желтой луной.
– Что теперь будет, мама? – тревожится Анжело.
– Успокойся, сынок, мы обязательно победим. Знаешь, почему? Потому что наш проект будущего – лучший. Так устроен мир: побеждает тот, кто дальше других заглядывает в будущее и предлагает самое гармоничное решение, какие бы негативные события ни происходили. Те, у кого есть воображение, всегда превосходят тех, кто ограничен своими привычками.
– Давай поконкретнее, про ближайшие часы и дни. Назревает бой с крысами. Разве не может он положить конец всем нашим мечтам о будущем?
– Война – лишь временная трудность.
– То есть?
– То есть эпизод, не оказывающий определяющего влияния. Выиграем мы или проиграем, все равно волна развития понесет нас дальше, тогда как крысы останутся порождением старого мира, основанного на жестокости и на получении выгоды от численного преимущества.
– Что же в этом хорошего?
– Я вот куда клоню, сынок. Они, крысы, а теперь и голуби, – это прошлое, а мы, кошки, – будущее. Фелисите рано или поздно будет диктовать миру свои правила. Значит, что бы ни случилось в ближайшие часы, мы уже одержали духовную победу.
– Духовную, но не материальную?
Отпрыск ловит мать на слове?
– Материя всегда немного отстает от духа.
– Думаешь, мы все умрем?
Иногда этого настырного недоросля одолевает невыносимый пессимизм. Такой же, какой бесил меня в его папаше.
Хотя, если вспомнить, что он был зачат в разгар бурной вечеринки, трудно сказать, кто его отец.
А может, то, что раздражает меня в родной кровиночке, – это дурное влияние Эсмеральды? В мое отсутствие она играла для него роль авторитетной взрослой кошки, и он, наверное, стал относиться к ней как к приемной матери.
Вот он, источник этой заразы – высокомерия.
Как ни странно, впервые увидев эту желтоглазую черную кошку, я сразу почувствовала, что она создаст мне проблемы. Феномен дежавю или женская интуиция?
Я утешаю сыночка, гладя его лапой по голове:
– Рано или поздно умрут все. Но я постараюсь, чтобы это не произошло слишком быстро. Хочу, чтобы мы успели заложить основы идеального будущего, этого упоительного плода нашего воображения.
– Каким ты видишь это идеальное будущее?
Вот тут я должна взвешивать каждое слово.
– Это будущее возникнет в результате коллективного обсуждения перспектив всеми видами, желающими мирной жизни для будущих поколений.
– Ты про людей и кошек?
– А также про собак, свиней, волков, баранов, про воздушный народ – птиц, про морской народ – рыб, про подземный народ – насекомых.
Сын уже смотрит на меня как на сумасшедшую, но я не останавливаюсь:
– Да, я забыла про растения.
– Это невозможно. Растения не разговаривают, у них нет глаз.
– А душа есть. А это самое важное.
– Ты уверена, что у растений есть душа, мама?
– У всего живого есть душа. Думаю, нами движет энергия жизни, она и есть наш общий знаменатель. Подключаешься к этому источнику – и замечаешь, что все мы связаны между собой или по крайней мере готовы к такой связи.
Глядя на меня, Анжело медленно двигает ушами. Его вибриссы чуть заметно подрагивают. Впервые у меня впечатление, что мой котенок понял, как сильно ему повезло с матерью.
– Кроме того, мне нужно будет убедить всех, что в наших общих интересах гармоничное функционирование всей системы, ее превращение в огромный слаженный организм.
– Что такое организм?
– Надо будет заразить тебя моим пристрастием к расширению словарного запаса. Организм – это живое тело из клеток.
– Ты хочешь, чтобы все живое стало связанным, как клетки одного тела?
– Во всяком случае, чтобы эти клетки больше не делились между соперничающими, завистливыми, враждебными, воюющими друг с другом, ворующими друг у друга энергию душами.
Он задумывается, и при этом у него мелко дрожит кончик хвоста.
– Выходит, мы победим крыс и всех их перебьем, чтобы они поняли, что такое коммуникация и гармония всех видов?
Я разочарованно вздыхаю.
– Лучше прекратим этот разговор, Анжело. Надеюсь, у тебя будет время все это обдумать. А сейчас оставь меня. Мне нужно побыть в одиночестве, чтобы найти стратегию выживания в ближайшие дни, – говорю я настолько спокойно, насколько только могу.
– Еще один вопрос, мама. Вот ты хочешь соединить всех общей коммуникацией. На крыс это тоже распространяется?
– Нельзя же вечно воевать! – Я глубоко вздыхаю. – Но обоим лагерям потребуется время, чтобы принять эту мысль. Отсюда важность работы над коммуникацией.
Анжело качает головой. Он не до конца убежден в моей правоте.
Он считает, что у меня бред: с его точки зрения, надо истребить всех крыс – и дело с концом. Учитывая ситуацию, я могу понять эту упрощенную концепцию.
Все-таки сын меня немного нервирует.
Думаю, материнская любовь – не возникает от природы, хотя именно так и считается. В реальности все по-другому. Наши дети – незнакомцы, и шансов найти с ними общий язык столько же, сколько с кем угодно еще.
