И я верил, что я вечный. Я не испытывал никакого страха перед самыми тяжелыми и самыми опасными командировками, во мне всегда сидел какой-то кураж, и малейшая заварушка с опасностями и погонями всегда приводила меня в возбуждение. Во всех этих поворотах судьбы я видел только приключения, что, несомненно, раскрашивало мою жизнь в яркие тона.
Я обнял жену за плечи, повернул ее заплаканное лицо к себе и нежно поцеловал. Я начинал прощаться. Дети спали.
– Когда улетаешь?
– Завтра в шесть утра придет машина. Едем вдвоем с Юрцом.
– О господи! А Юра-то куда лезет? Анютке еще года нет. Идиоты вы подлые, только о себе и думаете, никакой ответственности и совести. Карьеристы безголовые!.. – И слезы опять покатились из ее прекрасных зеленых глаз.
– Прекрати нас хоронить. Немедленно прекрати.
Собирались молча. Не забыли положить в чемодан, кроме всего необходимого, черный парадный гражданский костюм-тройку, белые рубашки и, конечно же, черные туфли.
Утром, поцеловав спящих детей и коротко простившись с заплаканной и не спавшей всю ночь женой, я выскочил к полковому «газику», где уже сидел Юра. Судя по его лицу, ему тоже досталось в последнюю ночь.
В Москву летели транспортником. В Чкаловске нас встретил парень в гражданском и отвез в какую-то квартиру, обычную, двухкомнатную, со всем нужным для жилья. На кухне в холодильнике был запас необходимых продуктов и даже четыре бутылки пива.
– За вами приеду в шесть утра. Будьте готовы к этому времени.
Инструктаж только для нас двоих проходил в каком-то глубоко казенном здании без вывески. Три дня нам рассказывали, что и как делать в полевых госпиталях в отрыве от основных баз обеспечения в глубоком тылу противника. Рассказывали про специфику и характер ранений, про аналоги русских медикаментов. Мы постарались запомнить минимальный набор слов сербского языка, во многом схожего с украинским, тем не менее понятным и не требующим переводчика.
Нам рассказали о ранениях и медикаментах, а еще о том, что будет, если мы попадем в плен или погибнем.
Конечно, мы обсудили вопросы, касающиеся конфиденциальности, подписки о неразглашении военной тайны, с соответствующими параграфами и перечислением кар при нарушении. В случае нашей гибели семья обеспечивалась пожизненной пенсией по потере кормильца при выполнении правительственного задания. В случае попадания в плен один из сценаристов спокойно и четко изложил алгоритм поведения.
– Не надо строить из себя героев. При современных методах фармакологии и искусстве пыток вы все равно все расскажете. Так что сразу идите на сотрудничество, открывайте все, что вы знаете и не знаете. И главное, – пытайтесь выйти на публичное представление мировому сообществу, как свидетелей вмешательства Российского правительства в войну в Сербии. Вот при таком раскладе вас точно не казнят, а мы все сделаем, чтобы вас вытащить. Но все же лучше в плен не попадаться. – Он кинул на стол пачку фотографий. На фото были не только трупы, но и все мерзости, которые совершались с пленными от начала пыток до их смерти.
– Так что, парни, лучше пуля в висок, чем то, что вы видите, – сами понимаете. От вас не требуется ведения каких-либо дневников и записей. Вы едете врачевать, а не выполнять разведзадания. Документацию за вас в госпитале будут заполнять наши сербские коллеги. Поменьше говорите по-русски – и вообще поменьше говорите. Контактировать с остальными членами отряда тоже следует только по крайней необходимости. Вы напрямую подчиняетесь начальнику госпиталя и с ним решаете все вопросы. Он для вас непосредственный начальник, и все приказы командования отряда через него. Только через него.
Ну вот и все. Теперь мы точно никто. Солдаты, точнее, врачи удачи.
Вылетали рано утром из Шереметьево-2 с обыкновенными туристическими путевками до Белграда. С собой – только по сумке с нательным бельем и необходимой одеждой, без всяких белых рубашек, галстуков и костюмов.
В Белграде, в аэропорту, который был точной копией новокузнецкого, еще до прохождения паспортного контроля нас встретила высокая, симпатичная девушка, с прекрасным русским языком, черными как смоль волосами, подстриженными под Мирей Матье, заостренными чертами лица и карими глазами.
– Вы едете с нами? – игриво спросил я.
– Нет, я только провожу вас через границу до машины.
Она действительно без проблем провела нас через погранцов и таможню до армейского тентованного грузовика, стоящего недалеко от выхода из здания аэропорта. В кузове кроме нас оказалось еще десять человек. Все в армейской, полевой форме, без знаков отличия. Тент закрылся, и машина тронулась. Высокий, похожий на цыгана (и, видимо, старший в этой группе) боец молча протянул нам упакованную форму с американскими берцами. Мы тут же переоделись. Форма была в самый раз – видимо, наши размеры были хорошо известны, – и теперь мы мало чем отличались от бойцов, сидящих рядом с нами. Через минут двадцать после начала движения машина остановилась. Старший взял наши сумки и протянул их кому-то по ту сторону тента, после чего мы двинулись дальше. Да, забыл сказать, что все наши документы остались у девушки. Ну вот и все. Теперь мы точно никто. Солдаты, точнее, врачи удачи.
Ехали все время с закрытым тентом и, судя по всему, по горным дорогам. Пару раз останавливались справить нужду. Пейзаж был впечатляющий, но чем-то напоминающий горную Шорию и Хакасию. В дороге командир молча протягивал нам бутылки с водой, еды не было. Дорога прошла в тишине, лишь изредка кто-нибудь переговаривался по-сербски.
Через пять часов мы наконец приехали на какую-то лесную поляну. Вокруг стояли палатки, проходили бойцы, вооруженные «АКМС» и «М-16». Все подтянутые, в прекрасно сидящей полевой форме, в классных берцах или кроссовках. Наш приезд не вызвал никакой сумятицы или оживления. Мы выпрыгнули из машины – к нам тут же подошел невысокий, но спортивного телосложения мужчина, лет сорока пяти, с чеховской бородкой и очень добрыми глазами в позолоченной оправе очков.
– Иван.
Он протянул нам руку – пожатие было крепким и дружеским, это сразу почувствовалось. От него исходили дружелюбие и теплота, и я как-то сразу мысленно стал называть его «Чехов».
– Артем, Юра, я начальник нашего полевого госпиталя и ваш командир. Я изучал русский язык в школе и в военно-медицинской академии в Белграде. Помимо того что я начальник госпиталя, я еще и хирург-травматолог. Сейчас я покажу вам вашу палатку, а затем мы пройдем в госпиталь, и я представлю вас нашим коллегам, познакомлю с вашими рабочими местами.
