— А после армии?
— Я стал относиться к женщинам философски, — усмехнулся он, покосившись на меня, — то, что внешностью меня судьба не обделила, я всегда знал, но до армии мне было не до того, приходилось много крутиться. А когда вернулся… Стало проще. Имея смазливое лицо и хорошее тело, в Питере, как оказалось, можно склеить практически любую девчонку. Поначалу было сложно, я же не силен был во всех этих тонкостях обольщения, солдафон, только вернувшийся с войны… Там была другая жизнь, проще. У тебя есть приказ, и ты всегда знаешь, как тебе жить, что делать, что говорить. Здесь надо было учиться отношениям с людьми.
— В этом ты преуспел, — не удержалась я. Он рассмеялся.
— Тебя я так и не соблазнил.
— Мы слишком разные.
— Вовсе нет. Ты красивая девчонка, я тоже не подкачал. Характер у тебя независимый, за себя постоять можешь, авантюристка…
— Ночью ты заявил, что у меня дурь в голове.
— Не без этого, — рассмеялся он, потом кивнул, — может, ты и права, нет между нами ничего общего. Ладно, хватит лирики. Скажи мне, у тебя есть какие-то мысли?
— Для начала я бы съездила в ближайший городок. Мне нужен книжный магазин, хотя сойдет и компьютер с интернетом.
— С этим проблем не будет, у Ромы есть планшет, но придется доехать до города, на стоянке интернет не ловит.
Мы вернулись к палатке, Рома как раз кипятил котелок с водой. Я присмотрелась к нему при свете дня. Он был очень симпатичным: темные глаза, длинные ресницы, уголки пухлых губ как будто постоянно немного улыбаются. Увидев нас, он махнул рукой и тут же сказал:
— Дров не хватает, я сбегаю, последи за огнем.
— Лучше я, — махнул рукой Тимур и отправился в лесок. Я решила воспользоваться ситуацией.
— Значит, вы с Тимуром давно дружите?
— Вместе учились в школе.
— У вас нет фотографии медальона? Или хотя бы описания?
— Описание есть, — кивнул Рома, — дед рассказывал, что размером он немного больше современной пятирублевой монеты, позолоченный, по ободку ряд цифр, так ему рассказывала его матушка, сам он его не видел, конечно.
— Откуда в вашей семье этот медальон?
— Прабабка не знала, он передавался по мужниной линии. Прадед говорил только, что медальон точно был еще у его деда.
— Ты хочешь его найти, — я ненадолго запнулась и продолжила, — в корыстных целях?
— Ты имеешь в виду, не хочу ли я его продать? Нет, да и вряд ли он стоит больших денег, все-таки это обычный медальон, а не боевая награда. Яблоко хочешь?
— Давай, — кивнула я, он взял яблоко, подкинул его в руке и бросил мне, широко улыбнувшись. Яблоко я поймала, но так и застыла, глядя на его лицо. Словно что-то заработало в голове, начала подкрадываться мысль, и тут вернулся Тимур. Рома принялся подкладывать ветки, я смотрела на него, хмурясь, пытаясь зацепить проскользнувшую мысль, но момент был потерян, она ушла.
— Ты на нем дыру прожжешь, — заметил Тимур, наклонившись ко мне сзади. Повернув к нему голову, я встретила насмешливый взгляд.
— Я пытаюсь работать, — ответила невозмутимо.
— Пялясь на Рому?
На это сказать было нечего, и я принялась есть яблоко. Тимур сел рядом, Рома возился с котелком. Вот уж непонятно, чего было не сесть в машину и не съездить до ближайшего кафе или заправки, вышло бы куда быстрее. Но, кажется, Рома получал от процесса удовольствие, и Тимура это явно не напрягало.
— Значит, вы оба живете в Питере? — поинтересовалась я преимущественно у Ромы, понадеявшись на то, что он из учтивости не будет увиливать от разговора, как это обычно делает Тимур.
— Да, — кивнул он.
— Я люблю Питер, прекрасный город. Иногда я склоняюсь к мысли переехать туда.
— Боюсь, Рома, жениться придется все-таки тебе, — хмыкнул Тимур. Рома снова широко улыбнулся, а я нахмурилась, его улыбка и взгляд неизменно вызывали странные ассоциации, которые я не могла никак охарактеризовать. Словно мы уже встречались где-то, но я была уверена, что мы не были знакомы до прошедшей ночи.
— Я убежденный холостяк, — покосился он на меня, усмехаясь, я по-прежнему хмурилась, выискивая причину своих эмоций. Не найдя ответа, разозлилась и даже головой потрясла. Тимур посмотрел с интересом.
— Когда мы сможем поехать в город? — задала я вопрос.
— Можем и сейчас. Рома останется здесь, а мы скатаемся.
— Сойдет, — кивнул он, я тоже кивнула, и мы поднялись. Тимур взял с собой планшет, и вскоре мы уже сидели в кафе на заправке. Я читала различные сведения о проходивших здесь военных событиях, Тимур пялился в окно, изредка на меня поглядывая.
— Тебе реально помогает вся эта писанина? — поинтересовался он.
— Это не писанина, это история. Мой отец всегда уделял ей особое внимание, так что данным предметом я с детства интересовалась. Когда училась на истфаке, было даже интересно, не всегда, конечно…
— Преимущественно, когда выкапывали награды, — хмыкнул он, я показала ему язык.
— Информации не так мало, правда, вся общего характера. Но есть одна книжечка, посвященная прямо этой деревне, написал ее местный житель вместе с какой-то московской журналисткой.
— Есть что-то полезное?
— За исключением излияний дядечки книга содержит интересную информацию о деревне. Оказывается, основана она была немцами-переселенцами. Во времена первой мировой и гражданской, а нас интересует именно этот промежуток, жители терпели некоторые притеснения в связи со своей национальностью.
— Власти боялись, что в них взыграет национальное единство? — хмыкнул Тимур.
— Именно. Хотя сами немцы, как написано в книге, воспринимали себя гражданами России, а не Германии. По сути, так оно и было, хотя каждый из них понимал, что даже если он проживет всю жизнь в России, исконно русским ему не стать.
— Это уже философия пошла. Давай ближе к нашей теме.
— Мне нужно больше информации о прадеде Ромы. Он участвовал и в мировой, и в гражданской войне?
— Это имеет значение?
— В какой-то мере, да, хотелось бы составить личностный портрет прадеда. Во время гражданской, опять же если верить книге, жителей деревни расстреливали целиком за просто так. Вышли, поставили к стеночке и прощай мама, папа и трое детей, младшему из которых не стукнуло и пяти лет.
— Да ты циник.
— Я историк, а история человечества в принципе история войн.
Тимур задумчиво почесал подбородок.
— Прадед был рядовым, но чем тут занимался — неизвестно.
— То есть, гипотетически, он мог расстреливать бедных жителей?
— Гипотетически мог. Насколько нам удалось узнать, он воевал за красных, они были в этой деревне, впрочем, как и белые.
