Онлайн книга «Балкон на Кутузовском»
– Ох ты ж, мать моя, вот время какое пошло, никак тебя хвори не отпустят… Лидка, а может, снова позовешь эту твою, как ее, Евку, врачиху из второго подъезда? Катю надо почаще смотреть, не дело это, раз в неделю в поликлинику возить, там больные все, не по ее это силенкам! – Поля снова подоткнула одеяло под правнучку. – Она мне понравилась, Ева твоя, внимательная такая, опытная! Лидка, ты меня слышишь?
– Слышу, мама! Как будто в этой квартире можно что-то да не услышать! – Лида появилась на пороге с дымящейся чашкой. – Ой, ее не надо даже уговаривать, она и так согласная! Да еще с превеликим удовольствием!
«Добрый день, дорогая Вера Павловна!
Задержала письмо до повторного анализа крови Катьки. Первый был неважным, гемоглобина 50, лейкоцитов 12.400. Сегодня сделали еще. Полностью анализ не готов, но гемоглобин поднялся – 68. Затаскали ее по врачам, бедняжку. Анемия, но не такая страшная, как была вначале. Завтра везу ее в институт педиатрии. Окончательное решение врачей сообщу сразу. Наблюдает нас в основном педиатр, который живет в соседнем подъезде. Врач очень квалифицированный, внимательный, опытный и просто хороший человек. Мы даже с ней подружились. Она приходит сразу, как нужна ее помощь, в поликлинику почти не обращаемся. Сказала, что Катюлю надо показать хорошему отоларингологу, ей не нравятся вечно отекшие миндалины. Кровь, видимо, изменилась после кори и ангины. Сейчас уже получше. И еще важное.
Если вы смогли бы у вас там поискать мужскую шапку на Робкину голову – я все магазины обегала, у нас нет. У него после командировки на Северный полюс, как выяснилось, отморожены уши, а эта его высокая шапка уши не закрывает. Хоть самую любую – и не могу достать. Хотела ему купить обыкновенный треух – и нету.
Пытались нанять няньку – не продержалась и недели, как мы ее уволили – очень уж грубила и вела себя ужасно. Есть такие люди, которые с радостью идут на конфликт. Получилось, что сверху мило, а снизу гнило. Без няньки, конечно, трудно, достается и маме (больше всех), и бабушке, и мне. Ну, я на работе, так что мне вроде меньше всех. Работа идет. На днях была моя радиопередача. К сожалению, писала за день до трансляции, не успела сообщить вам.
Робка здоров, теперь я бросила курить, не курю уже два месяца, а он все-таки курит. Но он так напряженно сейчас работает, что ничего с ним не поделаешь.
Пишите нам, не обижайтесь, что нечасто удается писать!
Большой привет от мамы и бабушки!
Ева Марковна, «видный педиатр», в свои пятьдесят восемь была похожа на всех женщин, видавших виды. Лицо ее было сглаженным и незамысловатым, словно выдохшейся и уже довольно слабой кислотой подвывели все ее женские черты. Самыми крупными чертами на ее лице были полноводные темные мешки под внимательными мелкими очами, а белесые ресницы ее никогда не знали туши-плевалки. Относилась к себе Ева с юмором, как и ко всему тому, что ее окружало. «Я хороша тем, что за моей красотой совершенно не надо ухаживать – ее надо просто питать подручными средствами!» С этими словами она обычно или закуривала сигаретку, или наливала рюмочку коньячку, подмигивая собеседнику. Еву Марковну издалека, да еще со спины, вполне можно было бы принять за крупного мужчину с небольшими гормональными отклонениями, особенно если соответственно приодеть и остричь волосы, похожие на тощую плакучую бахрому гнедого окраса. Но она не стриглась, а лишь гладко зачесывала волосы назад в тощую фигу. Несмотря ни на что, все эти внешние факторы, фигурные минусы и лишневатость могучего тела компенсировались тем, что язык ее был подвешен под правильным углом, и то, что она говорила, воспринималось почему-то как голос свыше. Умная баба была, что и говорить!
С Лидкой они познакомились в очереди за хлебом, которая выстраивалась внизу в булочной.
Лидка, обычно вместе с Тимкой, старалась приходить утром к открытию хлебного, чтобы успеть отхватить пару свежих французских булок по 6 копеек новыми деньгами, два московских батона по 25, штук пять баранок по 4 и кирпичик бородинского или обычного ржаного. Просто потом все раскупалось, оставался только черствый, ну хорошо, не очень черствый, а вчерашний. Ну и вообще смешно сказать – жить в доме, где есть хлебный магазин, и не есть свежего, а лучше горячего! Ведь хлеба должно быть всегда много, ни о какой диете никогда не думали, ели сытно и обильно, да и гости заходили не просто часто, а постоянно. Поля все причитала, что у нас вечный день открытых дверей, заходите, не стесняйтесь! И все сравнивала снова и снова с житьем на Поварской – ей тогда казалось, что они живут как на вокзале, но нет, настоящий вокзал и проходной двор оказался здесь, на Кутузовском!
Так что даже если в холодильнике уже ничего не оставалось, консервы и хлеб для бутербродов обязаны были быть всегда.
Очередь к открытию магазина выстраивалась каждое утро, народ терпеливо ждал хлебный фургон с завода, вот он въезжал на тротуар, и толпу моментально обдавало запахом свежеиспеченных булок. К открытию приходить было удобнее всего, дефицитные французские булочки тогда доставались точно. Именно они никогда не залеживались, да и привозили их по какой-то причине в магазин всего по три лотка ежедневно, вернее, ежеутренне. Маленькие, особо удобного размера, белой муки высшего сорта, они просто съедались с маслом как самое вкусное пирожное, надо было только сначала аккуратненько препарировать булку, запустив пальцы под румяный гребешок и почувствовав нежную мякоть, рвануть напополам и раскрыть. А там и варенье внутрь запустить или сыр какой-никакой, просто масло с солью шло отлично, все, что было под рукой, и тогда получалась булка с начинкой, свежетеплая, благоухающая, маняще-зовущая, даже если ты только отвалился от стола после сытного завтрака.
Так вот, однажды Лидка с Евой, хотя Лида не знала еще, что это Ева, заспорили о чем-то в очереди, так, вполне по-доброму, чтоб время скоротать, не просто же так молча стоять в тупом ожидании, как стадо коров на дойку. Сначала об Утесове речь зашла, мэтре, благородном и достойном, несмотря на его хулиганствующий глаз, потом об интеллигентном и благообразном душке-Бернесе и, наконец, о молодежи, повылезавшей из всех щелей на советскую эстраду, по словам Евы, о Мулермане, Ларисе Мондрус, Тамаре Миансаровой и других. Лидку это сравнение сильно возмутило.
– Как неинтеллигентно вы выражаете свои скудные мысли, – Лидка вскинула на нее черную бровь, заступаясь за молодых. – Что за выражение – повылезали! Они с хорошим будущим, я уверена!
– Гражданочка, выше Бернеса все равно никто не прыгнет, уж поверьте врачу со стажем! – Ева по привычке взяла Лидку за запястье, словно нащупывая пульс.
– При чем тут врач? – непонимающе спросила Лидка, выдернув руку.
– Врач всегда и при всем! Вот подумайте сами, когда вы смотрите в телевизор и видите спокойного красивого мужчину, у которого за спиной чувствуется немереный опыт и который в этот момент смотрит прямо на вас, что у вас внутри происходит? – Она заглянула своими маленькими глазками Лидке в душу и почти сочувственно улыбнулась.