Как трудно свыкнуться с тем, что эти периоды «ухода» становятся все длиннее, а сама Поля, ее красивая личность, добрая душа и глубинная мудрость потихоньку истончаются, испаряются, теряют берега и уходят сквозь песок? Можно было злиться только на бога, уж он-то точно понимал причину…
Детство наше золотое,
Все светлей ты с каждым днем!
Под счастливою звездою
Мы живем в краю родном!
Под счастливою звездою
Мы живем в краю родном!
Мы живем в краю родноооом!
Лида утерла слезы, встряхнула головой, пытаясь сбросить тяжелые мысли, и пошла на кухню помогать маме.
***
«Здравствуйте, мои родные!
Получил письмо от вас – спасибо! Через полчаса улетаю в командировку в Якутск. Наконец-то дали денег – 60 процентов за книжку в „Советском писателе“. В Якутске не был ни разу, может, заскочу еще в Улан-Удэ. Есть там знакомые ребята – вместе учились в институте. Как там вы живете-строите? Как приеду, займусь подготовкой ко Дню поэзии. У меня как раз должен выйти сборник. Заверчусь как белка в колесе по всяческим типографиям и издательствам, где этот сборник выходит. Недавно в МГУ обсуждали мою поэму. Обсуждение прошло очень здорово. В громадной аудитории набралось человек 200. Народ горячий, молодой! Говорили. С жаром, с шутками. Я поверил, что у поэмы есть читатель, очень отзывчивый и настоящий. Оказывается, поэму переписывают от руки, так как журналов мало, читают вслух на вечерах и т. д. На обсуждении было много смешных шуток. Так, например, одна студентка сказала, что поэма ей не понравилась, так как она не похожа на „Одиссею“ Гомера. От хохота зала чуть не обрушился потолок! А вообще были полезные и толковые выступления. Дома у меня масса записок с этого обсуждения. Например: „Товарищ Крещенский, а чем полезным вы занимаетесь кроме поэзии?“
Подписались ли на Джека Лондона? Может, папа что-нибудь через ЦК сделает? Нужно все это.
Пишите, родные мои, не болейте и не волнуйтесь. Крепко-крепко вас всех целую!
Роберт».
Катя потихоньку училась, переходила из класса в класс, взрослела, иногда ее оставляли даже присматривать за Полей, роли теперь их принципиально поменялись. Поля, бывало, этому возмущалась – зачем девочку держать на привязи, пошла б погуляла, так нет, дома со старухой сидит, то еще развлечение! Иногда же безучастно смотрела на ребенка, пристроившегося рядом и читающего ей вслух взрослые книги. Катя любила с ногами забираться на подоконник и читать бабе Поле оттуда. А в перерывах поглядывать на витрины Дома игрушки в надежде, что вдруг выставят чего-нибудь новое и она заметит это самой первой. А однажды летом, необыкновенно жарким и душным, она увидела то, к чему совсем не была готова, но потом очень-очень долго вспоминала! Случаются иногда такие детские воспоминания, от которых всю жизнь никуда потом не деться.
Однажды летом Лида, Поля, Тимка и Катя приехали по какой-то надобности домой с дачи из Переделкино, Аллы с Робой опять не было в Москве. Не то Катя заболела скарлатиной и нуждалась во врачебном присмотре, не то надо было уже собираться в школу, а может, еще по какой другой причине. Дело было днем, квартира встретила их пылью, скукой, гулкостью, прохладой и одной засохшей в мышеловке мышкой, практически мумией. Пока бабушки вытряхивали бывшую мышь из капкана, Катя пошла к балкону, распахнула его настежь, но не почувствовала ни малейшего шевеления ветерка. Буквы на доме напротив не горели, казалось, они растворились в раскаленном воздухе и словно немного подстерлись и оплавились. Смотреть на них, особенно днем, вообще не имело смысла. Катя стала вяло оглядывать скучные серые окна напротив и вдруг, стрельнув глазом вниз, увидела совершенно неожиданную картинку. На длинном общем козырьке, тянущемся под окнами всего второго этажа от одного края дома до другого, в полосатом шезлонге у зияющего окна сидела волшебная тоненькая дева. Поза ее была непринужденна, модное красное бикини на завязочках почти не скрывало тело, черные кошачьи очки поблескивали на солнце, а вокруг ее высоко поднятого черного хвоста была закручена легкая белая косынка. Картинка эта, если не смотреть на мусор вокруг, очень походила на фотографии из журнала «Америка», который выписывал папа. Там были такие красотки в бикини или в блестящих платьях с огромным вырезом, и Катя мечтала, что когда вырастет, то обязательно будет на них похожа, ну хоть чуточку. А тут как специально для нее, прямо как на выставке! Девушка нежилась на солнце, похоже, уже немного дымилась, но уверенно вылеживала свое заданное время. Она вяло, словно нехотя, потягивала что-то цветное из бокала, лениво откинув хорошенькую головку, и, видимо, слушала мелодию, неслышно игравшую из радиоприемника «Спидола», стоявшего под рукой. Мусор, выкинутый с верхних этажей на козырек, был вокруг нее аккуратно расчищен по кругу, это очень бросалось в глаза.
Катя застыла, открыв от неожиданности рот, ведь это был не Коктебель, где они отдыхали с родителями каждый август, не Пицунда или Гагры – это был самый что ни на есть Кутузовский проспект, почти центр Москвы! Смелую девушку в бикини с улицы, правда, никто не видел, но со всех верхних этажей нашего дома она прекрасно просматривалась! Девушка лениво жарилась на пыльном московском солнце, добавляя в себя жидкость из красивого бокала, а затем, намечтавшись и слегка обуглившись, встала, надела вьетнамки и изящно, по-кошачьи, уползла вместе с шезлонгом в свое окно на втором этаже.
Катя еще несколько минут простояла на балконе в полной прострации, потом закрыла наконец рот и балконную дверь и ушла в комнату. Много раз она до конца лета выглядывала из окна, чтобы увидеть ЕЕ, но нет, это волшебство случилось лишь раз, больше Катя никогда того красного бикини не видела. «Наверное, это и к лучшему», – подумала она тогда, ведь если б хвостатая девушка вылезала бы загорать на крышу каждый день, то это стало бы обыденностью, а так промелькнула, как потрясающий цветной сон, прямо заграничный, удивительный, внезапный, но хорошенько отравивший детское воображение. Катя даже призвала Ленку, свою школьную подругу, которая жила за Москвой-рекой на Смоленке, и та приезжала несколько раз в дом на Кутузовский, чтобы тоже поторчать на балконе в ожидании чуда.
– Видишь, там мусор так странно лежит? – доказывала Катя Ленке существование девушки в красном бикини. – Я и говорю, он же не просто так лежит, она себе место расчистила, разгребла все вокруг, чтоб шезлонг поставить и загорать, я ж сама видела, правда!
Но сколько бы разговоров об этом ни было, сколько доказательств ни предъявлено – больше девушка ни разу на крышу так и не вышла. А потом уже сентябрь, школа, запрохладнело, и об этом случае уже вспоминать и не приходилось, так, остался навсегда в памяти.
Катя училась. Звезд с неба не хватала, в первых рядах никогда не была, да и в последние не залезала. Так, середнячок. Дома за тройки и двойки по математике никогда не ругали. «Кошечка, – говорили мама или Лида, – отметки в жизни – это не главное, главное, отношение к ним!» Поэтому относились к тройкам с прохладцей, стараясь их вообще не замечать. Но стоило Кате схватить пятерку по ботанике с зоологией, литературе или любимому английскому, так об этом знал чуть ли не весь подъезд! «Гениальная девочка растет, – говорила Поля Еве Марковне, – пятерку по ботанике притащила, все учительнице рассказала про растения мелких водоемов!» «Чего ж только мелких, – удивлялась Ева, – Катька и про крупные водоемы все знает, я уверена, она такая, только мелкими от нее не отделаешься!» В общем, все, что можно было описать словами, Кате удавалось очень неплохо, но когда речь заходила о цифрах…
