Дед, как дешевом сериале собрал всех у своей постели. Раздал указания. Демьян остался последним. Ему он ничего не сказал и ничего не оставил. Но когда все ушли младший внук поднес старику стакан с водой, притащил книгу «Воспоминания Уинстона Черчилля» и сел на стул читать вслух, как любил дед.
Когда дочитал несколько глав, дед вдруг взял его за руку и тихо сказал.
— А ты чего хочешь, малыш? Ни о чем не просил, желания не загадывал.
— Хочу, чтоб ты жил, деда, долго. Можно?
Старик засмеялся и по щеке его потрепал.
— Из всех Галаев ты единственный, кто этого хочет, единственный, кто со мной каждый день сидит. Я тебе будущее оставил, внук. Не состояние. Но на жизнь хватит, на дело свое или на дом. Счет на твое имя открыл. Как взрослым станешь сюда придешь и возьмешь свой подарок.
Протянул дрожащей рукой визитку.
— Здесь имя директора. Напрямую придешь и сам реишь как со своими деньгами поступить. Твой отец…он тяжелый человек. Здесь твоя независимость. От всех.
— А Бодя? А ему?
— Бодя…а что Бодя? О нем пусть твой отец думает.
Дед умер через месяц после этого разговора. Умер тихо, во сне, пока Демьян читал ему книгу.
— Поставьте, пожалуйста, вашу подпись. И вот ваша карта. Вы можете пользоваться средствами как хотите.
Девушка лучезарно улыбалась. Она бы с удовольствием отсосала у него прямо здесь или в туалете. Особенно когда увидела оставленную ему сумму.
Когда вышел из банка набрал номер врача.
— Сегодня будет оплачена первая операция. Вечером буду.
Отключился и набрал еще один номер телефона.
— Рид, это опять я. Найди мне ребенка. Я сброшу документы на мейл. Нет. Я не занялся торговлей детьми. Да, удочерить хочу. Нет, не шучу. Найди. Мне нужна именно эта девочка.
Глава 14
Смотрел на экран ноута и скрипел зубами, кусал щеки до мяса. Перед глазами ее лицо, ее глаза огромные. Как смотрит на него, как прикладывает лед, как потом отвечает на звонки Боди. Перепуганная она была. А он…он думал, что взволнованная, что плачет из-за брата.
На флешке позорные, мерзкие, убийственные записи, где видно как Богдан ее бьет. И каждый удар Демону под дых, по ребрам, по легким. Потому что дышать не мог, потому что сворачивало узлом все внутренности. И голос ее «Не надо, Бодя…пожалуйста, я не буду так говорить, прости, не надо, не бей, только не в живот».
Сууууууукаааааааа. Орало внутри, и он еле сдерживался, чтобы не выбивать костяшки о стены, потому что в соседней комнате спала Поля. Обхватил голову руками, стараясь не стонать и вдруг ощутил, как к нему кто-то прикоснулся, вздрогнул и увидел огромные глаза Поли перед собой. Не удержался и крепко ее обнял. И мелькает в голове эти проклятые кулаки, эти удары, эти мольбы «только не в живот». Мразь. Откопал бы и убил лично. Гори в аду, Бодя! Гори там вечно!
Поля не вырывается ручонками обняла его за шею и сопит ему в ухо. Терпит маленькая. Поднял на руки и понес обратно в спальню, уложил в кровать.
— Ты из-за мамы?
И пальцем трогает его щеки, как будто вытирает что-то. Кивнул и укрыл ее пледом.
— Она поплавится. Я знаю. А ты не плачь. Мальчикам нельзя плакать, понял? Ты же сильный и большой. Я не плачу.
Кивает, гладит ее по светлым волосикам.
— Обязательно поправится. Обязательно.
Скорее себе, чем ей. И голос врача звучит эхом, бьет кувалдой по мозгам.
«— Не говорить, не двигаться, ничего не сможет.
— Как долго?
— Возможно всегда.
— А операция?
— Мы не волшебники и не маги. Сделали, что могли. Есть повреждение позвоночника, травма головы, сотрясение мозга. Мы ее собирали по кускам, понимаете? Еще неизвестно переживет эту ночь или нет.
Сказал так цинично и жестоко, как обычно умеют только врачи. И он знал, что он самый лучший, что специально из столицы приехал ее оперировать. Ему позвонили. Филатов Дмитрий Павлович. Один из лучших специалистов в стране. А Демон смотрел на него и думал о том, что если она ночь не переживет, то и он, профессор этот, тоже последнюю ночь дышит.
— Никакой надежды?
— Надежда есть всегда. Реабилитации, возможно еще операции через время, массажи, уход.
Говорит, а он на нее смотрит. Как дышит очень слабо, как изо рта трубка толстая торчит и ручки…какие же у нее маленькие ручки все в этих бинтах и иголках. Ужасно хочется ощутить эти руки на своих волосах, на своей коже.
— Надо смотреть после того, как в себя придет. Будут осмотры неврологов, хирургов, ортопеда. Главное, она пережила операцию мы и в этом не были уверены. У нее очень низкий гемоглобин. Питалась, наверное, ужасно. Кто только довел до такого.
Ударил по яйцам со всех сил. Так что чуть пополам не скрутило. Она впроголодь с малышкой, а он ее добивал. Ничем не лучше Боди. Бил наотмашь, ставил подножки и добивал с особой изощренностью.
После операции всю ночь там сидел. На полу возле кровати. Прогнать его не смели. Галай же он. Перед ним только на цыпочках и шепотом. Заходили и выходили медсестры, трогали мониторы, записывали показания и качали головами. Он боялся спросить, как она. Боялся услышать, что стало хуже. Не знал, как смог бы дальше жить и дышать. Под утро заговорил с ней вслух и свой голос с трудом узнал.
— Ты не можешь умереть, Мишка. Нельзя тебе. Поля дома ждет. Совсем одна. Никого нет кроме тебя у нее. И Даша твоя…Слышишь? Не ради меня. Ради них нельзя. И ради меня…совсем немного.
И на руку ее смотрит, тронуть уже не смеет. Помнит, как в прошлый раз тронул и ей плохо стало. Утром медсестра подошла за плечо его потрепала.
— Обход скоро. После обхода Дмитрий Павлович поговорит с вами. Ей лучше. Я вижу. Она начнет выкарабкиваться. Показатели улучшились».
— Спи.
— Да. Ты первая. Закрывай глазки.
Закрыла и его за палец взяла, сжала в ладошке. Маленькая копия мамы. Еще одна блондинка, которая украла кусок его сердца. Даже не думал, что оно настолько безразмерное и там найдется место для кого-то кроме него самого, а там ого-го сколько.
Никогда раньше с детьми не сидел, близко не видел. Они казались ему инопланетянами со своими законами, языком и особым меню. Весь день убирал разгром, устроенный какими-то ублюдками, которых он собирался найти, но позже, когда все немного станет более или менее понятным. Пока что он, как слепой котенок тыкался по жизни, в совершенно незнакомом ему мире и не ощущал почвы под ногами.
Посмотрел на тумбу с фотографией, где Михайлина с Полей обнимались в подсолнухах и смеялись. Счастливые.
