Едва Сергей сменил второй магазин, как оперативники у забора предприняли попытку прорыва. Они вскочили и одновременно рванули в сторону – так, что Птица чуть было не прозевал их. «Калаш» задергался в руках, как живой, стреляные гильзы веером сыпались на жухлую листву.
Один из бегущих дернулся, споткнулся и, подволакивая ногу, укрылся за бетонным основанием телеграфного столба. Второй, не добежав десятка метров до угла дома, бросился на землю. Участь его была незавидна, одна из последующих автоматных очередей непременно бы его накрыла. Но тут в схватку вступили двое оперов, оставшихся возле машин.
Оценив рекогносцировку, они хоть и запоздало, но весьма эффективно открыли огонь на подавление. Не позволяя Сергею высунуться, стрелки дали возможность своим товарищам уйти из-под обстрела. И те времени не теряли. Оба сразу же скрылись из области поражения, пропав в «мертвой», невидимой зоне. Теперь в любую минуту они могли охватить Птицу с флангов.
Сергей схватил стоявшее у крыльца ведро с яблоками и швырнул его подальше в кусты, создавая иллюзию движения. Несколько пуль тотчас же свистнули туда, срубая ветки над несчастным ведром.
Сокольских резко высунулся и дал по стрелкам очередь. Однако один из противников не купился на Серегин трюк. Едва Птица открылся, как его сразу встретил свинец.
Пули зацокали по кирпичной кладке, и один из острых осколков располосовал лоб Сокольских. В голове одуряюще загудело, что-то горячее и липкое потекло по лицу. Зажав рану ладонью, Сергей вдруг понял, что с той стороны, которую держал Шмидт, уже никто не стреляет.
* * *
– Все готово? – Ямпольский машинально пригладил волосы и посмотрел в объектив телекамеры.
– Да, по моей команде начинаем прямой эфир, – ответил техник. В тот же миг одна из шальных пуль с улицы расколотила стекло в соседней комнате. Оператор непроизвольно вжал голову в плечи. Потом, собравшись, отсчитал: – Три, два, один, начали! – и махнул рукой, запуская трансляцию.
Профессор выпрямил плечи и представился:
– Меня зовут Валерий Семенович Ямпольский. Я руководитель научной группы, работавшей в Зоне отчуждения. Информация, которую я хочу сейчас обнародовать, является настолько ценной, что из-за нее отдали приказ о моей ликвидации. Только для того, чтобы скрыть происходящее в Чернобыльской Зоне. Вы слышите за мой спиной выстрелы. Прямо сейчас люди отдают свои жизни, чтобы у меня были эти драгоценные минуты в прямом эфире. Минуты, за которые я должен успеть рассказать вам правду. Настоящую правду о Зоне.
* * *
Сквозь заливающую глаза кровь Птица увидел, как на улице появилась знакомая машина. «Головастик» Мангуста, взяв неплохой разгон, с маху ударил в корму ближайший внедорожник. Железо вздыбилось, пошло гармошкой, вылетело стекло.
Сергей не мог рассмотреть, что стало с Мангустом, но водителю УАЗа определенно не поздоровилось. Однако и чужая «японка» дернулась вперед так, словно ей дали хорошего пинка. Те двое стрелков, что стояли перед капотом, отлетели в стороны поломанными куклами.
Из-за угла дома на Сергея выскочил один из оперов. Сокольских машинально выстрелил короткой очередью. Магазин опустел.
Все руки и одежда были в крови. Кто-то прыгнул сбоку, повалил Сергея в траву, выкручивая из рук пустой автомат. Перед глазами – чья-то налитая ненавистью рожа. Вцепившись друг в друга, противники покатились по земле. Из последних сил выхватив нож, Птица ударил им соперника под ребро. А тот, словно не чувствуя этого, обрушил на голову Сереги его же автомат. И прежде чем мир погас, в сознании Птицы мелькнул последний немой вопрос: «Почему же со стороны Шмидта больше никто не стреляет?»
Эпилог
Несколько месяцев спустя. Киев.
В подъезде старого жилого дома было прохладно и накурено. С улицы донеслись торопливые шаги. Сердито скрипнула тугая пружина, пропуская спешащего жильца, и дверь сразу же захлопнулась.
За то время, пока человек гулко пересекал холл и подходил к лифту, его глаза немного адаптировались к сумраку. Но недостаточно быстро для того, чтобы заметить таившуюся у стены темную фигуру.
Когда прибывший лифт с металлическим дребезжанием распахнул створки, фигура вышла из тени.
– Валерий Семенович! А я уже и не чаял вас когда-нибудь здесь застать.
Человек, собиравшийся было шагнуть в ярко освещенное пространство кабины, вздрогнул и замер. Ямпольский узнал владельца голоса.
– Лисовец?! – Профессор обернулся, рассматривая своего недавнего соперника.
– Я. Не ожидали? – Лицо офицера СБУ со времени их последней встречи сильно осунулось. Одежда выглядела немного потрепанной, ботинки были давно не чищены. В облике некогда могущественного Лисовца отныне читались испытываемые им лишения. Только властный и пристальный взгляд все так же отдавал металлом, как и прежде.
– Нет, признаться, не ожидал. Я думал, вы давно сгинули. Говорили, что вас объявили в международный розыск. Или врали?
– Нет, почему же. Действительно объявили. Как государственного преступника. Сразу после расследования, которое организовала специальная комиссия. Вы тогда много шороху наделали своей пресс-конференцией.
– Вы поэтому сюда пришли? Ненавидите меня за погубленную карьеру?
Автоматические двери лифта попытались закрыться, но Ямпольский подставил ногу. Ему не хотелось оставаться в сумраке подъезда наедине с таким собеседником. Яркая лампочка лифта словно отделяла профессора от зловещей неизбежности. И он держался за ее свет как за отсрочку.
– Знаете, Ямпольский, скорее, я вас презираю. За трусость. Может быть, самому себе вы кажетесь смелым человеком. Выжили во время выброса Зоны, побывали под пулями. Однако вы испугались главного.
– Чего же, позвольте спросить? – Ямпольский тянул время и думал о том, что, может быть, сейчас еще кто-нибудь войдет в подъезд. И тогда Лисовец вынужден будет уйти, так и не совершив того, что ранее задумал.
– Испугались пойти до конца. Стать первооткрывателем тех возможностей, которые нам дала Зона. Вместо этого вы опустили руки и стали просить о помощи соседей. Алчных, заметьте, соседей, которым такой подарок только на руку. Слышали последние новости? Европейские страны уже ввели в Зону свои военные контингенты и развернули собственные научные центры. Вы струсили, Ямпольский, сдав позиции, и предали всех тех, кто был готов пойти до конца.
– Высокопарная чушь. О каком конце вы говорите? О могиле? Да, туда вы готовы были отправить многих, но сами думали только о могуществе, которое хотели получить от Зоны. Ею нельзя управлять, Лисовец, вы и вам подобные просто безумны, если так считаете.
– Чтобы чего-то достичь, надо быть готовым на безумство. Однако наш разговор затянулся. Я окликнул вас лишь с одной целью, заглянуть на прощанье в глаза.
– И что вы там увидели?
– К сожалению, все то же. Фанатизм, убежденность в собственной правоте и ни капли разочарования. Впрочем, после того как вы стали мировой знаменитостью, иного трудно было ожидать. Но мы действительно заболтались, профессор. Нам пора.
