К горлу подступила тошнота. Резко отстранившись, я сел на самый край постели и схватился за голову.
Что я делал? Этим животным трахом ничего было не исправить. Не стереть того факта, что Миронов имел ее, а я... А я ее любил. И ненавидел. Но сделать ей больно все равно не мог.
- Руслан... - руки Веры скользнули по моим плечам и на короткий миг я накрыл их своими ладонями. А потом, едва сдерживая себя, отстранил.
- Я все знаю про тебя и Миронова, - сказал негромко, поднимаясь на ноги. - Всю правду. Но можешь не волноваться - если это все-таки мой ребенок, я буду его поддерживать и воспитывать. Но на этом все. Это все, Вера.
Это все... С этими словами я пошел к двери, мечтая в этот момент только об одном - заснуть и не просыпаться очень-очень долго. Пока это разъедающее внутренности чувство потери не пройдет.
Вот только знал откуда-то, что не пройдет оно никогда.
Часть 40. Вера
Наверно, он пришел меня добить. Но поняла я это не сразу. А ведь даже тогда, когда услышала, что Руслан мне не верит, я должна была все понять. Но одно лишь присутствие Соколовского рядом, его слова, которые он мне говорил... и я поверила в то, что нужна ему.
Уверилась в том, что он мне верит. Правда, ненадолго.
"Влюбился в тебя, как конченый придурок".
Да, именно придурком он и был. Самым настоящим. И я не собиралась ему прощать то, что он поверил не мне.
Не мне! Которая любила Руслана и не желала вешать на него еще больше проблем. Которая сейчас таяла под его ласками, несмотря на те жестокие вещи, которые он говорил.
Соколовский верил кому угодно, но не мне.
Подлетев к боссу со спины, я зло толкнула его обеими руками. Из глаз брызнули слезы, которые сдержать не удалось.
Руслан уже открыл дверь, и теперь удивленно обернулся, стоя на пороге. А я вновь пихнула его, желая причинить хоть каплю той боли, которую испытывала сама.
- Да, это все! - выкрикнула я, не обращая внимания на то, что в голосе прорезалась истерика. - Ты прав - это все! Потому что я не хочу тебя больше видеть! Никогда. Ты поверил кому угодно, но не мне. Ты даже мысли не допустил, что это я могу быть права, а не какие-то там Мироновы, Лианы и кто там еще? И мне такой мужчина не нужен. И моему ребенку - тоже. Воспитывать его, чтобы из него получился такой же, как ты? Уволь!
Я выкрикивала эти слова в лицо Соколовскому, а внутри меня кипело только одно чувство - обида. Хотелось сделать хоть что-то, чтобы он почувствовал то, что чувствовала сейчас я. И неважным было, насколько сильно его задену.
- А сейчас убирайся. Потому что мы не хотим тебя больше видеть. Ты понял?
Я захлопнула дверь с такой силой, что перегородка чудом осталась на месте. Заперлась на все замки, и отошла вглубь квартиры. Из горла вырвалось судорожное рыдание, и мне совсем не хотелось, чтобы Руслан его услышал. Хотя, ему ведь наверняка было на это плевать, иначе бы мои чувства и мои попытки объясниться хоть что-то для него значили...
***
- Верчик, ты выглядишь так, как будто по тебе каток проехал! - заявила Ульяна, входя ко мне в квартиру на следующий день.
С собой принесла объемную сумку, что означало лишь одно - Уля собиралась заночевать у меня. А я была этому только рада.
- Ну, спасибо! - выдохнула я, закрывая за подругой дверь.
Машинально оглядела лестничную клетку, словно думала, что там стоит Соколовский, но никого, разумеется, не увидела.
- Говорю, как есть, - подернула плечами Ульяна, разуваясь. Забрала у меня сумку и направилась на кухню. - Сейчас я буду пить, а ты мне будешь рассказывать все. В красках.
Она деловито достала пачку сока и бутылку мартини, а еще фрукты, которые быстро вымыла и стала разрезать на дольки.
Я не торопилась делиться с Улей тем, что произошло. Подруга знала лишь факты, о которых сама меня и уведомила. Те самые фотографии с Мироновым в обнимку, и на этом все. И я пока не понимала, стоит ли делиться с нею сокровенным.
- Я так поняла, что Соколовский поверил Миронову, а не тебе? - спросила Ульяна, когда мы с ней уселись за столом.
Я отпила глоток сока, совсем не чувствуя вкуса, Уля залпом опорожнила бокал мартини и налила себе еще.
- Именно так, - кивнула я в ответ.
- Вот гондон! - возмутилась подруга. - Даже у самых отъявленных преступников есть презумпция невиновности! И что ты собираешься делать?
- Я не знаю. Пока хочу просто сидеть дома и ни о чем не думать, - подернула я плечами.
- Хм... ну, это не вариант. Хотя я тебя понимаю, - ответила Уля.
Она смотрела прямо перед собой, вертя в пальцах виноградину. Выглядела при этом так, как будто в этот момент изобретала особо изощренный план.
- У меня есть идея, - наконец сказала подруга и, отпив еще глоток, подалась ко мне.
- Какая? - уточнила я, хотя прекрасно понимала, что даже если Уля выдаст сотню идей, последствия того, что сделал Соколовский, исправить будет очень сложно. Я просто не смогу вот так сходу взять и простить его сомнения и его слова, сказанные в мой адрес. Если он, конечно, осознает, насколько был неправ.
- Я же... ну... имею кое-какие отношения с Ларионовым, - чуть смущенно проговорила Уля. Я непонимающе посмотрела на нее. - Могу попросить его раскрутить Миронова на откровенный разговор.
Нахмурившись, я помотала головой. И пока Ульяна подливала себе мартини, пыталась понять, что же имеет ввиду подруга.
- Я не особо представляю, о чем ты, - призналась я ей.
- Я о том, что Миронов и Ларионов когда-то были хорошими приятелями. - Ульяна снова сделала глоток алкоголя и глаза ее загорелись. - Попрошу Игоря расспросить Максима о той самой ситуации. Глядишь, Миронов и расколется! Останется только записать все на диктофон!
Я ошарашено посмотрела на подругу. Ее план был прекрасен, но смахивал на попытку сделать из этой Санта-Барбары еще более сериальную историю.
- Уль... спасибо, конечно, но я... испытываю что-то необъяснимое, когда думаю, куда нас завела вся эта эпопея.
Ульяна посмотрела на меня хмуро, но почти сразу морщинки на ее лбу разгладились, и она ответила:
- Увидишь, это сработает! - горячо заверила она.
Я же пожала плечами и буркнула:
- Даже если сработает, я не представляю, как простить Руслана после того, что он сделал.
Подруга вздохнула и ничего не ответила. На этот вопрос ответов не было ни у кого.
Пожалуй, у времени тоже.
Работу прогуливать я не стала, хотя могла бы остаться дома и была уверена, что Соколовский за это мне бы ничего не сделал. Пришла в офис, зная, что стану объектом пересудов за спиной. Но у меня были Ульяна и уверенность в своей правоте. И малыш под сердцем, судьба которого и волновала меня в первую очередь.
