— Знаю.
— Всё, о чём ты просил, сделано. Мишаня ждёт тебя во дворе.
— Понял, — коротко отозвался я.
— Ну, что… Ни пуха тебе. И удачи.
— К чёрту, — ответил я и положил трубку.
На улице было на удивление тепло. Декабрь неожиданно отступил под напором южных ветров, и в воздухе витал неуловимый запах подтаявшего снега и свежести. Я выбросил окурок и поднял стекло. Не хватало мне ещё лирического настроения. Сейчас нам с Мишаней придётся заняться делами, отнюдь не такими чистыми, как этот снег, голубовато мерцающий на обочине в проносящемся свете фар. Но от этого никуда не уйти, Бубен должен знать, куда лезет и чем всё это может для него закончиться.
Наш микроавтобус, качнувшись, остановился в двухстах метрах от «Кедра», чуть слышно гудя в вечерней тишине. Я вылез, отдав необходимые инструкции Мишане. Он покивал с обычным своим деловым видом и погнал автомобиль на стоянку перед «Кедром». Убедившись по ярко вспыхнувшим огням стоп-сигналов, что автобус встал чуть поодаль от остальных машин, я удовлетворённо кивнул и неторопливо двинулся вперёд.
«Кедр» — загородный развлекательный комплекс для небедных клиентов. Ресторан, казино, сауна и бордель с постоянно обновляемым составом девочек — это и есть «Кедр». Плюс чистый воздух и отсутствие лишних ушей. Словом, для гуляк вроде Бубна и его команды место самое подходящее. Я дохромал до рубленого крыльца, стилизованного под старину, привалился к нему и закурил, оглядываясь по сторонам. В свете мощных фонарей, установленных на крыше здания, причудливо застыли в своём бело-зелёном наряде настоящие кедры, печально склоняя к земле обременённые снегом лапы. Кое-где между ними пламенели россыпью драгоценных камней гроздья рябины. Голый старый тополь чуть слышно поскрипывал в одиночестве, жалуясь на недуги и скорбя об ушедшем лете. Сейчас бы неплохо выбраться в лес на лыжах, подумал я, но вместо этого забегал пальцами по кнопкам мобильника, набирая номер Бубна. В конце концов, я сюда не на экскурсию по зимнему лесу приехал. Мишаня, наверное, уже заждался в засаде, оглаживая пальцами холодный ствол автомата.
— А? — послышалось в трубке сквозь звуки музыки и взвизги девок. Бубен отдыхал по полной программе.
— Бубен? — на всякий случай уточнил я.
— Ну. А ты кто?
— Махницкий.
— Какой ещё Махницкий? — недоуменно вопросил он пьяноватым голосом. — Эй, урод, ты, часом, номер не попутал?
— Я — тот человек, с которым ты встречался сегодня в корейском ресторане, — терпеливо пояснил я, улыбаясь при мысли, что очень скоро моему несдержанному собеседнику придётся ответить за все те гадости, что сорвались в мой адрес с его длинного языка.
— Ну? — словарный запас Бубна явно оставлял желать лучшего, как и его манеры.
— Надо встретиться.
— Зачем это? А-а, — он рассмеялся, — я и забыл, ты же жить хочешь. Одумался, дурилка, и решил сдать Горенца и всю Богдановскую общину, пока не поздно?
— Угадал.
— Хвалю. Лады, подваливай тогда к нам. Пятнадцатый километр Михайловского шоссе, там съезд налево, — принялся он объяснять дорогу к «Кедру»
— Нет, так не пойдёт, — оборвал я его. — Встретимся на въезде в город через двадцать минут.
— Да? Эй, как там тебя… Махнюк, а ты случайно никакой подляны не затеваешь? — насторожился он. — Смотри, ноги поотрываю и вставлю в задницу другой стороной. Понял меня?
— Всё ясно. Если так боишься, возьми с собой бойцов побольше, — усмехнулся я.
— Боюсь?! Ах ты, тля… ну ладно, поговорим при встрече, — угрожающе произнёс он и отключился.
Я пристроился за углом ресторана, закурил и принялся ждать. Где-то вдали заухала сова, предупреждая обитателей леса о своём появлении на охотничьей тропе. Её гулкие крики разносились далеко вокруг. Послышался топот тяжёлых мужских ног, и я выбросил сигарету. На крыльцо вывалилось с десяток личностей, оживлённо о чём-то переговариваясь. Их рожи, впрочем, как и намерения, далеко не отличались добротой. Судя по услышанному, я понял, что дни мои сочтены. Ребята собирались позабавиться на всю катушку, разгорячённые спиртным и наркотой. Голос Бубна, отрывистый и невнятный, выделялся среди других. Он отдавал наставления подручным, справедливо опасаясь гадостей с моей стороны, размахивал руками и отчаянно матерился, приказывая «этого говнюка», — как ни печально, речь, видимо, шла обо мне, — оставить для расправы лично ему. Но никто и не возражал. Все дружно принялись грузиться в две машины. Первая уже тронулась с места, когда Бубен наконец-то уселся в джип и хлопнул дверью. Джип покатил вперёд, набирая скорость. Караван почти выехал со двора, когда я набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, вышел из-за угла и пронзительно свистнул. Недовольно закаркала разбуженная ворона, суматошно хлопая крыльями. Машины остановились. Их пассажиры посыпались наружу, вертя головами по сторонам и настороженно разглядывая окружающий лес. Оружие в их руках матово поблёскивало, отражая свет фонарей. Сам Бубен, однако, не спешил появляться на улице. Лишь убедившись, что никакой опасности, кроме меня, одиноко стоящего на виду у всех, нет, он рискнул выбраться из джипа и сделать несколько шагов навстречу.
— Эй, как там тебя… Чёрт… Ну, в общем, это ты?
— Я.
— А как ты здесь оказался? Договорились же встретиться на въезде в город? Ты что ещё задумал, а? — голос Бубна звучал сурово. В нём чувствовался праведный гнев по поводу моего обмана. На последних нотах он, правда, сорвался на фальцет.
Я рассмеялся и снова засвистел, окончательно переполошив окрестных ворон. Чёрные птицы с громким криком сорвались с крыши и скрылись за вершинами деревьев. Дверь стоящего в отдалении микроавтобуса с шумом отъехала в сторону, и оттуда высунулась невозмутимая физиономия Мишани. Гранатомет в его руках казался детской игрушкой, пока не заговорил резкими громами-вскриками. Пламя от горящих машин метнулось вверх, озарив на мгновение хмурое небо, потом опало и принялось с мрачным остервенением пожирать металл и отчаянно кричащих людей. Они катались по снегу, словно огромные факелы, безуспешно пытаясь избавиться от своего оранжево-красного мучителя. Их страдания, однако, были недолгими. Среди кричавших скоро появился Мишаня, деловито вертя в руках «Калашников» и успокаивая контрольными выстрелами тех, кто ещё шевелился.
Понаблюдав немного и убедившись, что со стороны Бубновских бойцов, теперь уже бывших, ничто не угрожает, я подошёл к их предводителю. Он лежал, впечатавшись лицом в снег и старательно изображая жертву лесной разборки. Треск автоматных выстрелов заставлял мелко вздрагивать пучок волос, запорошенный взметнувшимися от взрывов снежинками и хлопьями гари. Я легонько толкнул косичку носком ботинка, и она послушно перекатилась на плечо.
— Вставай, Бубен, простынешь, — ласково попросил я. — Да и ехать пора, пока весь кабак на улицу не высыпал. Или ты ждёшь, когда по тебе шарахнут прямой наводкой из гранатомета?
Такой исход дела его явно не устраивал. Он сразу закопошился, приподнимаясь и оглядываясь вокруг.
