По его тону, по сиянию глаз нетрудно было понять, что он любит по-настоящему – свой полк, солдат, которыми командует, и генерала, который командует им.
Астара не могла прогнать от себя впечатление, хотя не стала говорить о нем вслух, что жена всегда будет стоять для Лайонела на втором месте и, что его основное жизненное призвание не любовь, а война.
Уильям прекратил беседу с дядей, поднялся с кресла и подошел к их столику.
– Что-то не слишком далеко вы продвинулись с вашим уроком, – недовольным тоном произнес он.
– Мы разговаривали, – с вызовом ответил Лайонел.
– Я уже заметил, – отозвался Уильям. – Пожалуй, я присоединюсь к вам.
Он отодвинул стул и уже собрался сесть рядом с ними, но тут Астара встала.
– Я уверена, что все вы устали после поездки на ярмарку, – заявила она, – так что я, пожалуй, попрощаюсь с вами и дядей Родериком и пойду к себе.
– Нет, не покидайте нас! – резко сказал виконт, и ей показалось, что это скорее приказ, чем просьба.
И поэтому она не удостоила его ответом, а направилась к своему опекуну.
Он поднял голову и посмотрел на нее, а потом поднялся. В его глазах она прочла безмолвный вопрос.
Астара знала, что опекун, с его острым умом и поразительной проницательностью, особенно если дело касалось его воспитанницы, уже понял, что в этот вечер она получила целых два предложения руки и сердца.
– Доброй ночи, дорогой дядя Родерик!
– Доброй ночи, моя милая девочка, – ответил он. – Приятных тебе снов.
– Если уж я увижу сон, – ответила Астара, – пусть в нем мне приснятся вещи, которые нам с вами еще предстоит завершить. Вы ведь знаете, что мы выполнили пока что далеко не все из наших планов.
По его лицу промелькнуло на миг сожаление, он явно понял, что она ответила отказом обоим его племянникам или, по крайней мере, не дала согласия.
Поцеловав воспитанницу в щеку, он тихо процитировал стихотворную строку:
– «Робка, капризна и жестока»!
– Все-таки неплохо быть женщиной, – твердо заявила Астара. – Много своих преимуществ.
Она заметила, что лукавый огонек вновь вернулся в глаза сэра Родерика, и после этого грациозно попрощалась с Уильямом и Лайонелом и оставила салон.
Однако сон никак не шел.
Астара долго лежала и вспоминала странные события минувшего дня и ее посещение старой мельницы. И все время в сознании крутился настойчивый вопрос – как ей еще раз увидеть Вулкана Уорфилда?
Сомнений быть не могло – ей хотелось этого. Он заинтересовал ее и вообще оказался совсем не таким, как она ожидала.
Кто бы мог догадаться, что он не просто “шляется” без всякой цели по свету, как считали его родственники, а пишет книги и занимается живописью? А его картины? Они наверняка вызовут немалый интерес и яростные споры.
Вслед за своим отцом она испытывала большое уважение к Ассоциации исследователей внутренних районов Африки. Отец всегда с энтузиазмом отзывался об Ассоциации и считал благородными ее старания познакомить с отдаленными уголками мира тех людей, кто не имел достаточных средств и мог путешествовать только в своих мыслях.
Примерно такие же аргументы приводила и мать Астары, когда постоянно упрашивала отца написать о своих экспедициях, чтобы другие люди тоже могли насладиться романтикой странствий.
– Возможно, Астара сделает это вместо меня, когда подрастет, – отвечал отец.
– Почему бы и нет? – улыбалась мать. – И все-таки нельзя забывать о том, что многие люди станут читать твои труды, но никогда не возьмут в руки сочинение, написанное женщиной.
И теперь Вулкан сделал то, что не успел отец Астары, и она знала, что не найдет покоя, пока не прочтет его книгу и не увидит остальные его картины.
На следующий день Астара никак не могла решить, как бы ей потихоньку улизнуть от дяди и кузенов и побывать еще раз в Литл-Милдене.
Утром они вчетвером отправились на верховую прогулку. Затем был устроен ленч для соседей, обнаруживших, что сэр Родерик снова появился в Уорфилд-хаузе. Они уже с неделю как засыпали приглашениями его и Астару.
Однако сэр Родерик уклонился от их гостеприимных призывов, предложив взамен собственные, и, когда во время ленча за столом собралось около двадцати гостей, владельцев соседних усадеб, Астара с легким удивлением заметила, с каким благоговением все смотрят на ее опекуна.
Как-то, еще в Париже, она сказала ему:
– У вас, дядя, вокруг головы золотая аура, а для большинства людей это священная эмблема.
В ответ он расхохотался, но она поняла, что он и сам прекрасно знает об этом. Дяде, несомненно, нравилось видеть на лицах окружающих уважение и даже благоговение перед его богатством.
После ленча гости пожелали осмотреть дом, а когда они наконец с явной неохотой разъехались, день почти уже закончился.
– Не желаете прогуляться по саду? – предложил Астаре виконт.
Она покачала головой, а когда к его просьбе присоединился и дядя Родерик, сказала:
– Вероятно, я покажусь вам капризной, но у меня немного болит голова. Если у вас нет ко мне особо срочных дел, я пойду к себе и прилягу до обеда.
– Разумеется, моя дорогая, – согласился сэр Родерик.
Он обнял ее за плечи и сказал: Во время ленча я постоянно восторгался, какую прелестную хозяйку обрел Уорфилд-хауз. Не сомневаюсь, что и мои племянники думали о том же.
– Только не забывайте, дядюшка, – весело подхватила Астара, – что и вы сами были необычайно обаятельным хозяином.
Направляясь прочь, она сознавала, что баронета позабавила та ловкость, с какой она перевела его комплимент на него самого.
Оказавшись у себя в комнате, Астара поскорей сняла дорогое роскошное платье, в котором принимала гостей за ленчем, надела самое простое и выскользнула по боковой лестнице через заднюю дверь в сад.
Торопясь поскорее добраться до Вулкана, она пробралась через росшие на опушке кусты и вскоре отыскала нужную тропинку.
Добравшись до Литл-Милдена, она запыхалась и, войдя в деревню, умерила шаг и пошла степенно, надеясь, что сердце перестанет так яростно стучать в груди.
Как она и ожидала, дверь мельницы была открыта. Войдя, она сразу же услышала голос Вулкана. Еще не видя ее, он отрывисто спросил:
– Афродита, это ты? А я-то думал, ты уже забыла про свое обещание.
– Я всегда держу данное мною слово, – отозвалась Астара, входя в большую комнату.
Он работал за мольбертом и теперь повернулся и посмотрел на нее. Внезапно она почувствовала, как от торопливой ходьбы пряди волос выбились из прически и теперь лежат завитками на лбу, а щеки пылают румянцем.
