— Не переживай, — ответил Виктор, отводя взгляд. Блин, по любому что-то не то рассказала! — Я никому не расскажу, что ты ела кошачий корм под диваном.
Он чуть ли не засмеялся, говоря мне это, а я уже была красной как помидор. Ну, мама, блин, зачем? Мне было всего восемь…Больше ничего ей не скажу.
Отпрянула от Виктора и под песню Моисеева направилась под купол. Взяла с плетеного стульчика декоративный плед и расстелила прямо в середине, чтобы было видно небо, и улеглась на пол. Обида, блин. Разговаривают обо мне у меня за спиной.
Через минуту рядом со мной плюхнулся Виктор, уже без пиджака, в красной рубахе. Притянул меня к себе, и я положила голову ему на грудь. Так уж и быть. Не знаю о чем он думал, но я погрузилась в себя, и наше молчание затянулось минут на пять.
— Что ты сейчас чувствуешь? — спросил он, когда я прикрыла глаза.
— Спокойствие, умиротворение, — не подумав, выдохнула я. — А ты?
— Чувствую, что тону, — я хотела вскочить, думая, что мы тонем, но сильные руки, державшие меня, не дали этого сделать. — Ты не поняла. Тону в тебе.
Я улыбнулась, прикладываясь обратно.
— Ты не поверишь, но я тоже, — на этих словах он сжал меня еще крепче, и мы так и продолжили лежать, болтая обо всем на свете.
* * *
Стопка бумаг о новом филиале полетела на пол к разной канцелярии, которая была сброшена до этого. Перевела дыхание, пока была возможность и снова прильнула к губам Виктора, который закинул меня на стол и втиснулся между моих ног, которые уже обхватили его талию. Юбка давно задралась, а мой пиджак уже валялся на полу.
Губы устали и я оттолкнула Виктора от себя, чтобы дать нам обоим передышку.
— Личные отношения и работу не совмещаем, это ведь ты говорил, да? — сказала я, держась за его галстук, который купила ему пару дней назад. Официально мы встречаемся уже неделю, и я успела купить ему не только галстук, но и семейники на свой вкус. С ананасами. И теперь эту жопку я любила в тысячу раз больше.
— К черту, — сказал он, выдохнув, и снова накинулся на меня, запуская язык в мой рот. Надолго он там не задержался, и, оторвавшись, прильнул к шее, оставляя там новые засосы. Старые перекрывает новыми, ага, здорово. С губ сорвался стон, когда он укусил обнаженную ключицу. Боже, как же это приятно.
— Эм, я зайду попозже, — послышался голос с входа. Виктор остановился, и мы одновременно повернулись в сторону голоса. Дима, блин, ты чего приперся то так не вовремя!? Блин, только сейчас поняла всю абсурдность ситуации и отвернулась от Ногозова, хихикая. Это был уже второй раз, когда он застукал нас. — Ник, не прячься, я уже увидел, что это ты.
— Ногозов, свали, — произнес мой мужчина и Дима, подняв руки вверх, жестом показывая, что сдается, развернулся и ушел. Виктор посмотрел мне в лицо и рассмеялся. — Продолжим?
Я кивнула, совсем забывая, что мы сейчас на работе, так еще и в приемной, куда мог зайти кто угодно. Но нас на самом деле, это не волновало. Виктор снова вернулся к своему делу, но продолжить нам опять не дали, потому что двери лифта снова открылись.
— Ногозов, блин, свали уже, — рыкнул Виктор, поворачиваясь в сторону Дмитрия. Недовольство сразу же расплылось по его лицу, и я заметила, как на его лице заиграли желваки. Злился. И из-за чего? Ногозова?
Повернула голову туда же, куда смотрит Виктор и увидела не Диму, а бывшую Виктора, Милану.
Ну и что она тут забыла, извиняюсь спросить?
Глава 31. Виктор
Ну, а она-то чего пришла? Мне дадут провести время со своей девочкой или нет? То Ногозов, то Мила, нормальные вообще?
Я выпрямился, почувствовал, как хватка ногами Ники ослабляется. Поднял ее, поставил на ноги и одернул юбку.
— В кабинет, — сказал, смотря на ноги своей девочки, пытаясь избавиться от наваждения. Но это не особо помогало, поэтому отпрянул от стола и пошел к себе в кабинет. — Кис, принеси воды.
Открыв дверь, вошел внутрь, спиной почувствовав, как Мила идет за мной. Запустил себе пятерню в волосы, понимая, что сейчас снова пойдет тема о Софи. Вот кто пустил ее? Как она вообще проходит каждый раз туда, куда для нее стоит ограничение?
Подошел к своему излюбленному креслу и сел на него, смотря, как Мила тихонечко садится на кресло напротив меня. Странно, сейчас она была сама не своя, какая-то тихая, что ли, спокойная, не выеживается. Нормальную что ли из себя строит?
— Зачем пришла? — облокотившись на кресло, спросил, наблюдая, как в кабинет заходит Вероника. Уже в пиджаке и несет бутылку воды. Мила повернулась на звук открывающейся двери, но сразу же вернула все внимание ко мне.
— Я хотела бы разговор один на один. Посторонние уши здесь не нужны, — я-то думал, она тихонькой стала, но это она когда молчит такая. Когда из ее уст слова вытекают, становится совсем другой.
— Я вижу здесь только одного постороннего человека, и это не совсем тот, о котором ты думаешь, — Ника явно проигнорировала ее выпад про постороннего человека и своей привычной соблазнительной даже в такие моменты походкой, подошла ко мне и вручила бутылку прохладной воды. — Так зачем ты пришла?
Ника, отдав мне воду, развернулась и пошла к выходу из кабинета.
— Я хотела поговорить насчет Софи, — не став дожидаться ухода Ники, произнесла Мила. Ну, и вот от слова совсем, никак меня не удивила. А вот Ника, услышав эту фразу, остановилась в центре кабинета, не оборачиваясь к нам.
— Не удивила. Но сразу скажу, нет, — чтобы она не думала насчет малышки, ответ всегда будет отрицательным.
— Ты даже не выслушал меня! — крикнула она. Противный, мать его, голос.
— Потому что знаю, что незачем.
— Я знаю, что мы составили договор, где ты настоял на пункте о том, чтобы я не лезла в жизнь нашей дочери, но дай мне возможность хотя бы на праздники видеть ее! — на этих словах Вероника повернулась в нашу сторону, показывая свое лицо. В ее глазах читалось недоумение и явно не один вопрос. Но она промолчала и лишь спокойно пошла к дивану, присаживаясь на него. Я в принципе не против, ведь Вероника должна знать, что будет с Соней. Она ведь без пяти минут моя жена, точнее пока только невеста. Жена пока еще нет, но скоро уже невеста.
— Нет, — не хотел говорить жестко при Нике, но эта женщина, сидящая напротив меня по-другому не понимает.
— Я подам на тебя в суд, — уже отчаявшись, произнесла она. Ага, подаст, как же.
— Попробуй, но только вот у меня, не знаю как у тебя, но бумажки отказа от ребенка с твоей подписью сохранились, — открыл четвертый ящик в столе и достал бумажку, подтверждающие мои слова.
— Ты же знаешь, у меня не было выбора. Ты вынудил меня подписать ее!
— Боже, хватит строить из себя жертву. Не ты ли сразу же согласилась отдать мне моего ребенка, когда услышала сумму, которую я предлагал тебе за нее? Не ты? Твоя сестра-близнец? — наш разговор уже выводил меня из себя, но от окончательного взрыва меня останавливало то, что Ника может увидеть меня таким.
