Но, возможно, это просто я кретин. Лишь то, что он тусуется с девушками, не значит, что он изменяет Деми.
– В общем, я заметил тебя оттуда и хотел поздороваться, – говорит Нико, в тосте поднимая стакан. Только делает он это так резко, что жидкость переливается через край, и до моего носа доходит запах водки. Его неуклюжие руки и затуманенные глаза показывают, что он сильно пьян.
– Увидимся позже, ладно?
– Хорошо. Давай. – Я поднимаю стакан.
Нико возвращается к друзьям. Я успокаиваюсь, когда вижу, что он не становится рядом с девушками, а тут же заговаривает с низким лысеющим парнем в черной майке. Мне плевать, если Нико заметит, что я за ним слежу: я стараюсь ради Деми. Она хороший человек.
– А ты – хорошее яйцо, – говорю я Пабло, хлопая по карману.
– Я ПРИШЕЛ!
Грандиозный крик принадлежит Майку Холлису, который через заднюю дверь входит в патио, победно подняв руки. Рупи топчется прямо за ним, как раздраженный котенок.
Несмотря на свою ужасную невыносимость, Холлис был достаточно популярным, когда учился в Брайаре. Старые товарищи по команде и уйма фанатов подходят к нему, чтобы поздороваться, и он принимает их приветствия и восхищения, как будто он Меган Маркл, встречающаяся с простолюдинами.
Рупи замечает меня и подходит. Она одета в традиционном для себя стиле: юбка с высокой талией длиной до колен и чопорная, застегнутая на все пуговицы прямо до шеи рубашка.
– Я очень хотела посмотреть сегодня «Ривердэйл», Хантер, – ноет она.
Я обнимаю ее за крошечные плечи.
– Прости, Рупс. Но иногда ради любимых приходится чем-то жертвовать.
Огромная улыбка практически разрывает ее лицо на две части.
– Боже мой, я не слышала от тебя ничего милее. Я знала, что внутри ты душка.
– Только никому не говори. Хочешь что-то выпить?
– Мне нельзя, я сегодня за рулем.
– Я думал, у тебя нет прав.
– У меня нет фальшивых прав. Ах, Хантер, ты совсем меня не знаешь.
Возможно, так и есть, но должен признаться – я не против. Даже в хорошие дни Рупи невыносима.
– Это Пабло? – Ее лицо светлеет. – Я не знала, что на этих выходных он у тебя, – добавляет она, как будто говоря об опеке над человеческим ребенком. – Дай мне его подержать!
Я вытаскиваю из кармана розовый сверток и передаю его Рупи.
– Давай жги, – говорю я ей.
Еще час мы болтаем. Фостер дает мне косяк, и я глубоко затягиваюсь, прежде чем отдать обратно. Я расслаблен, раскован. Счастлив просто тусить со своими дружбанами и танцевать с Рупи под паршивую попсу, орущую из динамиков. Впервые за долгое время я не думаю о сексе. Девушки пытаются поймать мой взгляд. Какие-то подходят, чтобы пофлиртовать. Но мне все равно. Мое либидо сегодня уснуло.
– Пабло-о-о-о! – орет Холлис. Он болтал с чуваками из команды по лакроссу, но теперь присоединяется к нам у дальнего конца бассейна. – Дай мне его, детка.
– Отстань от Пабло, – сурово говорит Рупи, прижимая яйцо к груди. – Ты слишком пьян, чтобы его держать.
– Нет! Ну же, дай его мне.
– Нет.
– Хорошо, тогда я просто… САМ ЕГО ВОЗЬМУ! – Как ниндзя, Холлис выхватывает яйцо из рук своей девушки. Только вот она была права: он слишком пьян, чтобы держать что-то маленькое. Его большая ладонь не удерживает Пабло, и он вылетает из его рук прямо в воду.
В воду в бассейне.
Баки с ужасом вскрикивает. Черт, даже я на секунду впадаю в шок. Мы все смотрим на маленький комок, болтающийся в воде, которая благодаря светящейся плитке кажется голубой. Никто не двигается.
– Мы только что его убили? – не выдерживает Фостер.
– Свиньи плавают? – встревожено спрашивает Рупи.
– Понятия не имею, – признаюсь я. Пабло все еще плавает в глубине бассейна.
– Кто-нибудь, погуглите быстро, плавают ли свиньи, – требует Баки.
Рупи уже с телефоном в руках.
– Боже мой, – говорит она секунду спустя звенящим от облегчения голосом. – Они плавают! Тут написано, что некоторые свиньи чувствуют себя в воде естественно, как собаки. Другие ненавидят быть мокрыми, но их можно научить плавать. – Она осматривает наше водяное яйцо. – Но, если бы Пабло был настоящей свиньей, он вряд ли бы смог сам выбраться из бассейна. Тут нет ступенек.
– Ага, а по той лестнице он не взберется, – соглашается Фостер.
Все смотрят на меня.
– Что? – говорю я.
– Ты сегодня за ним следишь. Ты должен его вытащить.
– Прошу прощения? – Я смотрю на пустой бассейн, который еще час назад кишел людьми. Сейчас почти два часа ночи, и плавать никто не собирается. – Я не прыгну в бассейн, ублюдки.
– Мы не учили его плавать, – спорит Баки. – Прямо сейчас он барахтается в воде. Он скоро умрет.
– Это зашло уже слишком далеко, – твердо говорю я.
Только вот, к моему искреннему удивлению, все, даже Фостер, продолжают на этом настаивать. Баки скрещивает руки на груди.
– Твою ж мать, – резко говорю я. – Вы всерьез хотите заставить меня это сделать?
Стягивая с себя футболку, я осыпаю всех трехэтажным матом. Ботинки и шорты снимаю тоже, потому что я не собираюсь ехать в такси домой насквозь мокрым.
Я подхожу к краю бассейна.
– Вы, мудаки, не заслуживаете такого капитана, как я, – бормочу я и ныряю в боксерах в воду. К счастью, вода еще теплая, и, подплывая к Пабло, я заставляю себя думать что-нибудь хорошее о своей команде.
Правило капитана номер миллион: терпение, всегда будь терпеливым.
С Пабло в руках я взбираюсь по лестнице и заливаю водой бетонный пол.
– Вот, – бормочу я Фостеру, передавая ему в руки яйцо. – Пойду наверх, вытрусь и переоденусь.
Грустный взгляд Рупи останавливается на моих трусах.
– Хантер, я вижу очертания твоего пениса.
Ага, потому что на мне белые боксеры, и они промокли и прилипли к моему телу. Я злобно смотрю на Рупи, собираю разбросанную одежду и направляюсь в особняк.
Уже поздно, и вечеринка утихает, поэтому в мужскую ванную очереди нет. Но дверь заперта, и, когда я стучу в нее, раздается неистовый голос:
– Вали отсюда, я занят.
Поэтому я тащусь наверх и пробую попасть в ванную в коридоре. Дверь закрыта, но я нажимаю на ручку, и она оказывается незапертой. Я толкаю дверь как раз в тот момент, когда раздается хриплый стон, и я вижу, как Конор Эдвардс держится обеими руками за светлые волосы.
– А-а-а, мать твою, я кончаю, – хрипит он, двигая бедрами. И стоящая на коленях Мишель проглатывает каждую каплю.
