ХАНТЕР: Игра с Брюинсом.
Я: Это правда игра, или ты просто отлыниваешь от учебы? Потому что утром ты очень странно себя вел. Даже Ти-Джей заметил.
ХАНТЕР: Я не вел себя странно, и это правда игра. Погугли.
Я: Поверю тебе на слово. Как ты туда доберешься?
ХАНТЕР: Естественно, телепортируюсь.
Я: Козел. Ты поедешь на своей машине?
ХАНТЕР: Да. А что?
Я: Когда ты выезжаешь? Можно поехать с тобой?
Я с надеждой жду ответ. Бесплатная поездка до Бостона – возможность для меня увидеться с родителями, которых я не видела с Дня труда
[13]. Уже середина октября, а у меня до сих пор не было свободного времени туда съездить. У меня нет машины, на такси будет слишком дорого, а на автобусе – слишком долго.
Вместо того чтобы написать мне, Хантер звонит.
– Зачем тебе надо в Бостон?
– У меня там живут родители. Наш дом находится рядом с Бикон-Хилл
[14].
– Роскошно.
– Кто бы говорил, богатенький мальчик. Можно мне поехать с тобой?
– Конечно. Я выезжаю около шести. Если вернуться ты тоже захочешь со мной, то я буду там где-то до одиннадцати.
– Ладушки. Заберешь меня отсюда?
– Ага-ага.
– Пожалуйста, не говори «ладушки». Мне не нравится.
– Мне плевать. Увидимся через час.
Он вешает трубку, и я ухмыляюсь в телефон. Хантер веселит меня. Он хорошая прибавка в ряду моих друзей мужского пола. «Потерянных мальчиков», как сказала бы Коринн.
Я быстро моюсь и надеваю зеленый сарафан и золотые серьги-кольца, которые мне подарили родители на день рождения в августе.
Я всем сердцем ненавижу эти серьги. Это большие кольца, и, будь моя воля, они были бы запрещены по всей стране. Но я надеваю их, потому что хочу, чтобы мама с папой думали, будто я регулярно их ношу. Они имеют привычку притворяться глубоко ранимыми, если я не млею от их подарков.
Хантер пишет, что подъехал к особняку, и я не удивляюсь, когда вижу блестящий черный Лендровер, припаркованный на подъездной дорожке. Я сажусь на пассажирское сиденье, обшитое безупречной кожей.
– Привет, – говорит он. На нем черно-желтая футболка, а темные волосы прилизаны назад.
– На тебе гель для волос?
– На тебе огромные серьги-кольца?
– Я первая спросила.
– Да, на мне гель.
– Твоя голова сверкает.
– Да, но, по крайней мере, все остается на месте. Когда я смотрю хоккей вживую, я нервничаю и ворошу пальцами волосы так, что они начинают на хрен выпадать, и я понял, что гель это предотвращает. Твоя очередь.
– Что «моя очередь»?
– Кольца, Семя. Я смог бы просунуть всю свою блестящую голову через один из этих монстров. – Он слегка хмыкает. – Видимо, можно вывезти девушку из Майами, но Майами из девушки вывезти нельзя?
– Нет. Я презираю эти серьги. Это больше стиль моей мамы, – признаюсь я. – Она обожает большие кольца и верит, что все должны одеваться и носить аксессуары так же, как она. Но я предпочитаю крошечные гвоздики: нет риска, что они за что-то зацепятся и оторвут мне ухо, оставив кровавую дыру на боку головы.
– Какой циничный взгляд на кольца.
– Они угроза безопасности. Я настаиваю на этом.
– То есть ты притворяешься, что они тебе нравятся, чтобы удовлетворить мамочку с папочкой? – дразнит он меня.
Я сержусь, но только слегка, потому что в этом есть доля правды. Особенно в том, что касается папочки. Мой отец – пугающий человек. Такие люди настолько впечатляющие, что ты сразу хочешь впечатлить их в ответ.
– Почему Нико тебя не подвез? – внезапно спрашивает Хантер, и в его голосе звучат странные нотки.
Утром он тоже говорил с такой же интонацией. Каждый раз, когда я шептала ему что-то во время лекции Эндрюс, он отвечал странным тоном и избегал моего взгляда.
Я смотрю на него, но он сфокусирован на дороге, и его лицо ничего не выражает.
– Нико сегодня работает.
– Люди переезжают по ночам?
– Иногда да. И за ночные выезды он больше получает.
– «Ночные выезды» немного похоже на название порно.
– Мне кажется, есть такая песня, – говорю я, пытаясь вспомнить. – Хотя я могу быть неправа. В общем, после шести ему платят в полтора раза больше, поэтому, если появляется что-то позднее, он за это берется.
– Звучит разумно, – кивает Хантер. Следует несколько секунд неловкого молчания. С нами такое впервые. Хотя мы не особо хорошо знаем друг друга, поэтому неловкое молчание рано или поздно должно было наступить.
– Дай я подключусь по блютусу к машине, – говорю я, поднося руку к сенсорному экрану на панели. – Найду для нас какой-нибудь веселый дорожный плейлист.
Он тут же шлепает меня по руке.
– Ни в коем случае, – говорит он. – Ни одной девушке не разрешено иметь надо мной столько контроля.
Я смеюсь.
– Какого контроля? Это блютус. Он безвредный.
– Не-а. Сегодня – может быть. А завтра ты будешь удаленно управлять моей машиной.
– И как я буду это делать?
– Взломаешь систему и скинешь мой «ровер» со скалы. – Он звучит самодовольно.
– Я хочу сейчас скинуть его со скалы вместе с тобой, – угрожаю я. – Просто дай мне подключиться, черт возьми. – И в своей истинной сволочной манере я подключаю телефон к его машине. Посвистывая все это время.
Когда я заканчиваю, то великодушно его спрашиваю:
– Что ты хочешь послушать?
Он сердито на меня смотрит.
– Поверить не могу, что ты все-таки это сделала.
– Если ничего не выберешь, то я включу диснеевские саундтреки.
Хантер сдается.
– Есть какой-нибудь олдскульный хип-хоп?
Я одобрительно киваю.
– Секунду. – Я нажимаю на популярный плейлист, и остаток поездки мы проводим в рэп-баттлах с Сайпресс-Хилл и Ран Ди-Эм-Си
[15]. Когда мы подъезжаем к городу, у меня уже охрипшее горло, а лицо Хантера красное от смеха, как у вареного рака.
– Ты рифмуешь как сумасшедшая, Семя! – весело говорит он. – Нам надо снять видео и выложить на «Ютуб».
