Мы немного наблюдаем за людьми, наслаждаясь пивом. Точнее, Хантер наслаждается, а я зажимаю нос и глотаю. Мы смешим друг друга, придумывая разные истории про посетителей бара, и я в мгновение ока забываю, что меня кинул Рой. С Хантером все равно намного веселее.
Около девяти тридцати мы выходим из бара и направляемся на парковку. Пока я застегиваю парку, сережка чуть не застревает в капюшоне, и я неслышно матерюсь.
– Ненавижу эти дурацкие штуки, – жалуюсь я, поправляя капюшон.
– Они опасны.
– Это ты опасен.
Да, теперь мы так общаемся. Каждый раз мы от этого хихикаем – это, видимо, означает, что либо чувство юмора у нас незрелое, либо мы сами.
Хантер заводит «ровер» и выезжает с парковки.
– Тебя отвезти домой? – Он смотрит на меня.
– Да, спасибо. – Я пристегиваюсь и смеюсь, когда замечаю, что к его машине подключается по блютусу именно мой телефон.
– Ты не отключилась! – обвиняет меня он. – Ты же обещала.
– Я солгала, Хантер. – Не переставая хохотать, я загружаю плейлист с кучей баллад Уитни Хьюстон, которые, я знаю, ему не нравятся.
– Ты жестока, – говорит он, выезжая из города.
– Прости, ничего не слышу. Уитни поет.
А потом, раз уж на то пошло, я принимаюсь подпевать «Величайшей любви», пока Хантер не начинает грозиться, что оставит меня на обочине темной пустынной дороги, если я не заткнусь.
– Эй, можешь выключить подогрев моего сиденья? – просит он. – У меня задница горит.
– Конечно. – В руках у меня телефон, поэтому я хочу положить его в держатель для стакана. Но именно в этот момент «ровер» наезжает на выбоину, и телефон, выскользнув из моей ладони, падает к ногам Хантера.
– Бога ради, Семя. Подними его, пока он не застрял под педалью газа.
– Расслабься. Сейчас. – Я наклоняюсь к нему и вытягиваю руку, но из-за движения машины телефон откатывается еще дальше вглубь.
– Черт, не могу его достать. Можешь попытаться пнуть его к моей руке?
– Нет. Я за рулем, мать твою.
– Просто попробуй.
Со стоном он пытается пнуть телефон левой ногой, и внедорожник слегка толкает в сторону.
– Ладно, не надо, – требую я. – Веди машину. Я сама.
Я отстегиваюсь, ложусь ему на колени и начинаю водить рукой вокруг его… Стоп. Машина опять виляет.
– Следи за дорогой!
– Пытаюсь, – выдавливает он. – Но ты постоянно ударяешься о мою ногу.
Я наклоняюсь так сильно, как могу, пока моя голова не застревает между ног Хантера. Я еще раз вытягиваю руку, и… да! Мои пальцы касаются телефона, и я быстро сжимаю его в ладони.
– Достала! – объявляю я, поднимаюсь наверх, чтобы сесть, и… я не могу.
– Деми, – не выдерживает Хантер. – Давай двигайся. – Машину слегка толкает вправо.
Я снова пытаюсь поднять голову, и ухо разрывает от резкой боли.
– О боже! – вою я. – Я же говорила. Я, мать твою, тебе говорила.
– Что ты мне говорила? Господи, встань уже…
– Я не могу! – Мой голос приглушает молния его джинсов. – У меня зацепилась сережка.
– За что зацепилась?
– За тебя! За твои джинсы. Я сама не понимаю. – Я застряла в такой позе, что моя голова максимально повернута набок и все, что я вижу, это колени Хантера и его нога на педали газа. Вместо того чтобы еще раз попытаться высвободиться, я кладу голову ему на бедро.
– Попытайся отцепить серьгу, – молит он.
Я даже не шевелюсь.
– Нет. Я оторву себе мочку, Хантер.
– Не оторвешь.
– Оторву. – На глаза начинают наворачиваться слезы.
Он рычит от отчаяния.
– Она не порвет тебе… мать твою, ладно. Сейчас я остановлюсь, – говорит он.
И вот тогда мы и слышим вой сирен.
21
Хантер
Это катастрофа. Меня останавливают копы, а голова Деми застряла у меня на коленях. Она распростерта на мне, словно одеяло, с лицом в сантиметрах от моего паха, и я знаю, что, как только полицейский подойдет к окну, он тут же подумает…
Господи, он подумает, что она мне отсасывает.
– Почему нас остановили? – шипит она.
– Наверняка увидели, как машина виляет. – Блин, это кошмар.
Я глушу двигатель и, пока не подошел коп, отчаянно пытаюсь отцепить от себя Деми.
– Ай! – воет она.
– Прости, – бормочу я. – Я пытаюсь тебя высвободить. – Да, у нее зацепилась серьга, но непонятно за что.
Может, за петлю для ремня? Но как, черт возьми, это могло произойти? Может, за нитку? Я ни капли в этом не продвинулся, и каждый раз, как я пытаюсь высвободить серьгу, Деми всхлипывает от боли. Поверить не могу, что даже думаю об этом, но… она может лишиться уха.
Я не знаю, смеяться мне или плакать.
– Кто-то идет, – шепчет она, когда слышится стук шагов по асфальту.
– Права и документы на… – Полицейский резко замолкает.
Я понимающе вздыхаю.
– Что, черт возьми, тут происходит? Сядьте, мисс, – приказывает он. – Сейчас же, пожалуйста.
– Я не могу! – стонет Деми.
Суровый взгляд копа останавливается на мне.
– Мне нужно, чтобы вы с вашей девушкой вылезли из машины и положили руки на капот.
– Я не его девушка, – говорит Деми, как будто то, что нас считают парой, – это самая большая проблема.
– Мы не можем, – отвечаю я сквозь сжатые зубы.
– Слушай, парниша, я понимаю, что вы, студенты, любите заниматься такими клевыми вещами…
Заниматься такими клевыми вещами?
– …но непристойное поведение – основание для ареста. К тому же вы занимались опасной ездой и создавали угрозу для других водителей.
Я смотрю в лобовое стекло на абсолютно пустую темную дорогу.
– Каких других водителей? Здесь никого, кроме нас, нет. Ни одна машина не проезжала мимо с тех пор, как вы нас остановили.
– И мы не ведем себя непристойно, – возражает Деми. – Я застряла!
– Застряла, – с сомнением повторяет он.
Я вздыхаю.
– Она уронила свой телефон, пыталась его поднять и застряла.
– Застряла, – опять говорит он. Затем он качает головой, словно решая, купиться ему на наши слова или нет. – Мисс, прошу вас в последний раз: пожалуйста, сядьте.
– Я не могу.
Полицейский тянется к ремню.
