– Как вам кажется, жизнь отличается, когда ты настолько красив?
Я наклоняюсь и тыкаю ее в бок.
– Это у тебя надо спросить. Ты же супермодель.
– О-о, спасибо, монах.
– Монах? – повторяет Гарретт.
– Потому что он на воздержании, – поясняет Деми.
Джи усмехается.
– До сих пор?
– Ага-ага…
– Не говори «ага-ага», – перебивает Деми.
– …вы же знаете, у меня стальная сила воли.
Остаток игры проходит хоть и на высоких скоростях, но совсем без соревновательности. Команда Дина разносит своего противника, забив пять голов и получив лишь один. Я отмечаю, что Дин – потрясающий тренер, он хвалит своих игроков каждый раз, когда они возвращаются на скамью. А одной девочке он даже долго шептал что-то на ухо между сменами линии, расточая свою мудрость. Когда она возвращается на лед в следующую смену, то играет по отскочившей от товарища по команде шайбе. Даже без гола за пазухой она улыбается Дину до ушей, когда ее линия уходит со льда. Это отличительная черта прекрасного тренера: он может заставить тебя почувствовать себя непобедимой независимо от победы или поражения.
После этого надирания задниц мы встречаемся с Дином в вестибюле.
– Мне надо скоординироваться с другими учителями, чтобы отвезти девочек обратно в отель, – говорит он. – Я поеду с ними на автобусе, но потом хочу куда-нибудь сходить. Я могу присоединиться к вам попозже.
– Тебе не надо остаться с девочками? – спрашивает Гарретт.
– Боже, нет. Их сопровождают родители, малыш. Я сделал свою работу и теперь хочу уйти на хрен отсюда. Я последние два дня был окружен девочками-подростками. – Но он говорит это в шутку, и я знаю, что он гордится сегодняшней игрой своей команды. – Вы с нами?
– А куда вы хотите пойти? – спрашивает его Деми.
– М-м-м. Ну, по субботам в клубе «Эксодус» латинские вечера.
Она закатывает глаза.
– Почему ты при этом посмотрел на меня? Потому что я латиноамериканка?
Он закатывает глаза в ответ.
– Нет, потому что ты задала мне вопрос, куколка. Ну так что вы скажете?
Деми глядит на меня с безмолвным вопросом: «Пошли?»
– Конечно. – Я пожимаю плечами. – Почему бы и нет, черт возьми.
Ханна Уэллс встречает нас у клуба. Тут огромная очередь на вход, но Дин без колебаний подходит к вышибале и шепчет ему на ухо имя. «Чувак, нельзя заставлять Гарретта Грэма ждать в очереди», – вероятно, говорит он. И секунду спустя нас пропускают под бархатной веревкой.
Наша маленькая группка идет по почти непроглядному коридору на звуки тяжелых басов и испанской гитары. В конце холла есть гардероб, и мы скидываем там наше зимнее снаряжение.
– Я слышал, твоя карьера автора песен пошла в гору, – дразню я Ханну с улыбкой.
– Да, все неплохо, – скромно говорит она.
– Ты была сегодня в студии с Делайлой Спаркс. Это больше чем «неплохо».
– Вот именно. Я даже думать об этом не могу. Это что-то сверхъестественное.
При входе в клуб мне в глаза ударяет свет кучи стробоскопов. Ревет музыка, жара просто нереальная. Проходит три секунды, и я под футболкой «Андер Армор» уже весь мокрый. Деми берет меня под руку.
– Танцуешь сальсу, монах?
– Не-а. – На ней откровенный топик, и жар ее тела прижигает меня. Господи. Лучше бы я ее не целовал. С тех пор я охренеть как возбужден.
– Давайте возьмем выпить, – предлагает Гарретт.
– Рюмки? – с надеждой говорит Логан.
– Одну рюмку.
– Ну же, Джи, у нас четыре дня выходных. Давай ими воспользуемся.
Гарретт обнимает мускулистой рукой свою давнюю девушку.
– О, поверь мне. – Он подмигивает. – Я ими воспользуюсь.
Ханна усмехается.
Они выпивают по одной рюмке, но я воздерживаюсь. Я за рулем, поэтому хочу сохранять сегодня ясную голову. Вдруг нас опять остановят? Вдруг Деми на этот раз решит по-настоящему мне отсосать?
Надежда умирает последней.
Следующие несколько минут мы просто разговариваем, пытаясь перекричать музыку. Когда сменяется песня, Деми радостно вскрикивает. Это «Despacito», версия с Бибером, и весь клуб сразу сходит с ума.
– Потанцуй со мной сальсу, – умоляет она, дергая меня за руку. – Это моя песня!
– Нет, – твердо говорю я. – Я не танцую сальсу.
– А я танцую, – объявляет Дин, протягивая руку.
– Ты танцуешь сальсу? – Она таращится на него, а затем поворачивается ко мне. – Он красивый и танцует сальсу? Что я вообще делаю рядом с тобой?
Она шутит, но я все равно на нее гляжу.
– Он занят.
– Полностью занят, – подтверждает Дин. – Но я профи в сальсе благодаря моей девочке. Мы с Элли брали уроки.
Деми берет его за руку, и я подавляю вздох, смотря, как они идут к танцполу.
– Она ничего, – говорит мне Логан.
– Я знаю. Мы хорошие друзья.
– Просто друзья?
Я пожимаю плечами.
– Она месяц назад рассталась с парнем.
– И что?
Я откручиваю крышку с бутылки и делаю большой глоток воды. Не знаю точно, зачем я это сказал. Затем я перевожу взгляд на танцпол и чуть не давлюсь водой.
Чертов Дин. С каких пор он танцует сальсу? И на танцполе он выглядит чертовски хорошо. Может, Дин и сбежал из правовой школы, чтобы стать тренером, но деньги все равно сочатся ему в руки. На нем брюки цвета хаки и белоснежная рубашка, на которой расстегнуты две верхние пуговицы и закатаны рукава. Его светлые волосы падают на лоб, когда он крутит Деми так, как будто они в «Танцах со звездами».
– Как он работает ногами, – восторгается Гарретт.
На них даже бросают взгляды другие танцоры. Деми в леггинсах, кожаных сапогах и красном топе, но по тому, как двигаются ее бедра, я могу легко представить ее в ярком сарафане и на высоких каблуках с ремешками вокруг лодыжек. Может быть, с цветком в волосах. С красной помадой на этих пухлых губах.
И-и-и теперь я разыгрываю свое собственное сальса-порно у себя в голове. И его воплощает в жизнь Дин, который поднимает ногу Деми к своему бедру, они оба сексуально двигают тазом, а потом он опять ее крутит. У Деми покраснели щеки, а глаза весело блестят. Дин шепчет что-то ей на ухо, и она начинает хихикать. Ревность сжимает мне горло. Разумеется, это просто нелепо: между двумя горячими танцорами всегда что-то есть, это неизбежно. Но от того, как Дин кладет руки на тело Деми, у меня закипает кровь.
– Что вообще такое despacito? – ворчу я. – Это как desperado
[25]?
